Отправлено: 30.11.18 22:52. Заголовок: Лето в Плесси, 1667 год (Анжелика и Филипп), версия 2018 года

Что ж, приступаю. Допишу по ходу пьесы. Напоминаю - события охватывают временной промежуток между сценой в сенном сарае на войне и сценой в беседке на празднествах в Версале.
На фикбуке:
https://ficbook.net/readfic/7619190/19378717

Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень,
Не столь различны меж собой (С)

Фея – существо потустороннее,
имеющее свойство вмешиваться в повседневную жизнь человека
— под видом добрых намерений, нередко причиняя вред.

Пролог

Только впервые погрузившись в прохладу речной заводи, что надежно сокрыта от любопытных глаз в тиши Ньельского леса, Анжелика почувствовала, как оживает. Как будто и не было долгих лет, полных взлетов и падений, упорного труда, надежд и разочарований. Вода смыла с нее парижскую суету, унесла за собой мелочные заботы. Как будто она никогда не покидала этот лес, оставшись его дочерью, его феей, его маленькой Маркизой ангелов. Детство никогда не разлучается с нами, — с удивлением подумала она, — я вернулась к тебе, Пуату. Я вернулась домой.

Прекрасная купальщица забралась на плоский камень у самой кромки воды, греясь в лучах полуденного солнца, словно русалка. Она не боялась быть застигнутой случайным прохожим – это тайное убежище, где не встретишь живой души, было известно ей с детства.


Как же она оказалась здесь? По чьей воле? Сейчас идея вернуться в родные места на исходе лета, провести его остаток в Плесси, казалась ей совершенно естественной, как будто она всегда мечтала об этом. Но стоит признать, это внезапное счастье, позволившее ослепительной придворной даме, маркизе дю Плесси-Бельер вновь превратиться в маленькую Анжелику де Сансе, возможно, не случилось бы без ее сестры Ортанс.
Деволюционная война разгоралась вместе с летом 1667 года. Париж был пуст – мужчины, в большинстве своем, еще оставались в армии, во Фландрии. Королева же покинула ставку, позволив придворным дамам вернуться в столицу. Город встретил их невыносимой жарой - ни ветерка, ни тени, только безжалостное, палящее солнце и вездесущая пыль. Липкий, густой и гнилостный воздух, каким известен Париж во время долгого и тяжелого лета, словно обволакивал и тащил за собой на дно. Казалось, город вымер или погрузился в сон.
В деревню! На зеленые луга! На свежий воздух! Где та блаженная Аркадия, на берегах которой мы могли бы найти приют? – вот какова была главная тема во всех столичных салонах.
И вот однажды, коротая вечер у прекрасной Нинон, Анжелика встретила сестру.
- Эта жара меня убивает! – пожаловалась Ортанс. - Я не могу спать, не могу есть, я не могу думать, наконец!
Маркиза дю Плесси нашла, что голос сестры напоминает ей карканье вороны.
- С каким бы удовольствием я уехала сейчас в деревню, - продолжала рассуждать мадам Фалло уже более мечтательным тоном, - на чистый воздух, побродила бы по лесу…, - и, видя, что ее не слушают, взорвалась, - тебе-то хорошо, любезная сестрица, у вас есть два замка в провинции. А куда прикажешь мне? Наведаться к отцу?
- Почему бы и нет, Ортанс? – невозмутимо ответила маркиза, - когда ты видела его в последний раз?
- Ни разу не видела с тех пор как вышла замуж, - бросила прокурорша, еще более раздражаясь, - и не очень-то стремлюсь навестить нашу осыпающуюся твердыню! Да и помнит ли старик меня? Боюсь, и не признает, когда увидит.
Не перепутает, - мысленно заверила сестру Анжелика, - вряд ли на свете сыщется еще одна такая же сварливая ханжа, как и ты.
- А куда же вы едете на лето? - проявляла нетерпение Ортанс, - в Турень или все-таки в Плесси?
Мысль, уехать из Парижа на лето, не приходила в голову Анжелике. Но если задуматься, идея была вполне здравой. Можно взять с собой мальчиков, слуг, пригласить хороших знакомых… Почему бы и нет? Будем гулять по Ньельскому лесу, есть землянику, кататься на лодках…. Заодно, увижу отца и Фантину. Решено, они едут в Плесси!
- Еще не решили, - неопределенно ответила Анжелика и попрощалась.
Вернувшись домой, молодая женщина написала мужу в армию, впрочем, не особенно надеясь на ответ, дала указания Молину, и занялась приглашениями. Маркиза как раз перевязывала стопку писем лентой, когда вошел мальчик-посыльный.
- Подожди, - остановила она слугу, сменив гнев на милость, и быстро надписала последнее приглашение – прокурору Фалло де Сансе. «Пусть Ортанс и вредина, но мы все-таки сестры», - подумала Анжелика и улыбнулась своему великодушию.
***
Сборы заняли больше недели. Сначала всех задержала Ортанс, примчавшаяся на следующий же день. Даже не подумав поблагодарить сестру, она вовлекла ее в обсуждение того, что и кого брать с собой в Пуату. Прокурор оставался в Париже заниматься делами – это было решено и обжалованию не подлежало. Ехали дети и камеристка. Естественно в экипаже Анжелики. Естественно мадам Фалло де Сансе согласна не брать остальных слуг. Зачем? Сестра и так везет с собой целую свиту!
Еле отделавшись от Ортанс, Анжелика получила еще одно, расстроившее ее, послание.
«Моя драгоценная маркиза, - писала Нинон де Ланкло, - вынуждена сообщить Вам, что я не смогу воспользоваться Вашим любезным приглашением, и посетить Ваш белоснежный замок. Герцог везет меня к себе в имение, и я обещала ему. Помните, что я люблю Вас несравнимо больше его, но, моя дорогая, я уверена, Вы не будете скучать. И я обещаю побеспокоить Вас своим присутствием, если моего избранника призовет к себе его умирающая тетка, на наследство которой он очень рассчитывает. Нежно обнимаю Вас, мой ангел. Ваша Нинон».
Еще через пару дней посыльный привез из армии записку от маршала. Увидев подчерк мужа, Анжелика обрадовалась и забеспокоилась одновременно: она не ждала от него ответа, неужели Филипп собирается помешать ее планам? Ведь гости уже приглашены!
В нескольких скупых фразах маркиз писал, что находит идею провести остаток лета в родовом имении удачной и надеется навестить родовое поместье в самое ближайшее время – он полагает, что кампания будет свернута к началу осени или ранее, если пойдут дожди, и он сможет располагать собою до начала охотничьего сезона. Выбор гостей и слуг маршал оставлял за женой.
Филипп приедет в Плесси! – сердце Анжелики пустилось вскачь. - Рада ли она этому или огорчена? Она не могла понять, и решила пока не думать об этом.
Немного успокоило ее лишь послание Молина. Со всевозможной почтительностью управляющий извещал госпожу маркизу о том, что замок готов к приему хозяев и их гостей: комнаты приведены в надлежащий вид, серебро начищено, провизия закуплена, а дорожки в саду расчищены и посыпаны песком. Старый барон посылает ей свое родительское благословление – он будет счастлив, увидеть свою дочь и внуков. Мой дорогой Молин! - с благодарностью подумала Анжелика, - он обо всем позаботился. В этой суматохе я совсем забыла написать отцу.
В последний момент Анжелика хотела оставить в Париже Шарля-Анри под присмотром нянек и Барбы - слишком уж он мал для таких длительных путешествий! Но Барба запротестовала, что было совсем на нее не похоже, и стояла на своем - мальчику необходим свежий воздух. В Париже не продохнешь! А до Плесси всего три дня. И как она оставит без присмотра Флоримона и Кантора? Их наставники совсем не смотрят за мальчиками! Кроме того, господин маркиз, возможно, захочет увидеть сына. Этот последний довод подействовал на Анжелику, она сдалась, и семейство дю Плесси-Бельер выехало в провинцию в полном составе.

 Отправлено: 06.07.20 23:21. Заголовок: Olga пишет: то чере..

Olga пишет:

цитата:

то через некоторое время Плесси должен восприниматься как место, где они были в чем то счастливы и куда хочется вернуться.

Согласна. Мне кажется, сейчас Плесси так и воспринимается - как место, где они были немного счастливы, несмотря на войну и противоречия.

 Отправлено: 09.07.20 14:02. Заголовок: Psihey пишет: Вот т..

Psihey пишет:

цитата:

Вот так переписала)

Мне кажется, что так лучше.
Psihey пишет:

цитата:

Плесси так и воспринимается - как место, где они были немного счастливы, несмотря на войну и противоречия.

Да! Тем более, что по прошествии времени, когда они вернутся ко двору, мелкие размолвки будут забыты и останется у Анжелики только приятное послевкусие от этого лета в поместье.

 Отправлено: 11.07.20 11:45. Заголовок: Глава 23. Супруги

Глава 23. Супруги

Через два дня, вечером, оставив старую маркизу на попечение настоятеля аббатства, Анжелика вернулась в Плесси. Филипп встретил ее холодно. Казалось, он, удовлетворился скупым объяснением, что его мать задержалась в аббатстве для бесед с настоятелем и ушел с принцем в кабинет. Анжелика ждала объяснения между ними, и не могла решить, как вести себя — защищаться, атаковать или казаться равнодушной? Искать ли самой встречи с маркизом или ждать, пока он явится сам? Приняв ванну, она задумалась о своих дальнейших действиях. Необходимо было что-то срочно предпринять, пока старая маркиза не вернулась и не обвинила ее во всех смертных грехах.
За этими невеселыми размышлениями ее застала Барба, принесшая маленького Шарля-Анри. «Наш ангелочек хочет видеть матушку, да?», — приговаривала нянька, обращаясь скорее к ребенку, чем к мадам. Анжелика никогда не понимала этого тона, она любила своих детей, крепко обнимала и прижимала к сердцу, боролась за них, и не задумываясь убила бы любого, кто попробовал бы причинить им вред, но ей было непонятно, это умиление каждому зубику или проказе. Маркиза не видела младшего сына около недели, у него отросли пряди на лбу, делавшие его похожим на херувима с полотен. Она рассеяно погладила сына по голове. Барба предложила оставить мальчика в комнате ненадолго, но Анжелика остановила ее:
— Не сейчас, Барба. Мне нужно подумать.
В эту секунду дверь распахнулась, на пороге стоял маркиз. Одного взгляда на мужа Анжелике хватило, чтобы понять — грядет буря. Барба испуганно сжалась, как и всегда при виде маршала, и, наскоро поклонившись, исчезла.
— Надумали увидеть сына, мадам? — холодно поинтересовался маркиз.
— Да, я соскучилась. Что в этом необычного, Филипп? — молодая женщина гордо вскинула голову. Неужели он вознамерился учить меня материнству?
— Вы увезли старших мальчиков, а младшего не взяли, — начал он.
— Разумеется я не могла вести грудного ребенка по проселочной дороге, в такую жару, только ради того, чтобы дед покачал его пару раз на руках.
— Хм … я ни разу не встречал Вас в детской, — заметил маркиз.
— Я могу сказать то же самое о Вас, Филипп! Однако не делаю из этого вывод, что Вы не интересуетесь сыном, появлению которого, как Вы уверяли меня, были так рады. Я лишь думаю, что мы заходим в разное время.
Анжелика знала от Барбы, что маркиз не пропускает и дня, чтобы увидеть сына, но сочла, что нападение в данном случае лучше защиты.
Маркиз не нашел, что возразить и начал мерить спальню шагами.
— Вас не было в замке почти неделю, Вы уехали, не спросив меня и забыли о своих обязанностях хозяйки. И я долго раздумывал, как Вас наказать. Оскорблять бесполезно — Вы не из нежных натур. Угроза отведать собачьей плетки на Вас больше не действует. Ссылка? Вы ухитряетесь немедленно из нее вернуться. Дети Вас не слишком занимают. В армии я думал, что нашел новое средство, но Вы либо изображаете из себя монахиню и только что четки не перебираете, либо кричите как на пожаре и отбиваетесь изо всех сил.
Наконец он остановился, небрежно облокотился на каминную доску и уставился на жену.
— Вы достаточно долго и не без успеха дразнили меня, мадам, и с меня довольно! Мне надоели Ваши капризы. Я принял решение. Завтра я отправляю Вас в Париж под домашний арест. Впрочем, вряд ли кто-либо захочет Вас навестить, ведь я распространю слух, что Вы уехали в наше имение в Турень.
Анжелика забеспокоилась. Кажется, на этот раз Филипп не блефовал. Приказ сопровождать старую маркизу был только началом. Пока она была в аббатстве, у мужа созрел целый план по ее укрощению. А ведь после переезда в отель на Фобур-Сен-Антуан ей казалось, что она вольна в своих действиях…
— Не распаляйте свое воображение Филипп! Из-за чего Вы снова встали на дыбы? Из-за турнира? Я была обижена на Вас, приехала Ваша мать — произошло стечение разных обстоятельств. Но если Вы чувствуете себя обманутым, — намеренно безразличным тоном продолжала она, — нет ничего проще — я готова уплатить Вам по счету. Хотите сейчас?
Пользуясь его замешательством, молодая женщина решительно прошествовала к кровати, сбросила пеньюар, отшвырнула по одной туфельки, и, расположившись на подушках, дерзкая в своей наготе, с вызовом посмотрела на мужа.
Филипп не двигался. Казалось, он был ошеломлен. Она почти жалела его в этот момент, но зашла уже слишком далеко и не могла остановиться. В конце концов, этот упрямый мальчишка сам виноват. Сейчас он не выдержит и гордо уйдет, хлопнув дверью, — подумала Анжелика, и надменно сказала:
— Ну, вот — я готова. Что же Вы замерли? Берите свою награду! Или аппетит пропал?
Филипп широкими шагами порывисто подошел к ней, схватил за плечи, и, нагнувшись, яростно прошипел:
— Думаете, снова одержали надо мною вверх? Смогли унизить? — он с силой тряхнул ее. — Надеетесь, я уйду? — голос его срывался. — Нет, моя прелестница. Мне не нужно Ваше милостивое разрешение, чтобы получить свое, но погодите, я придумал кое-что лучше.
Задыхаясь от гнева, он начал срывать с себя одежду.
— Вам придется постараться самой. И в Ваших интересах не разочаровать меня, мадам!
Не ожидавшая такого поворота событий, Анжелика застыла на кровати, не в силах двинуться с места. Что с ним?! Что он задумал?! Через мгновение маркиз оказался рядом, но, вопреки опасениям, не тронул ее.
— Что ж, приступим, красавица моя, — не сводя с жены глаз, проговорил Филипп. — Что с Вас спросить? Что же? — лихорадочно шептал он. — Итальянскую любовь? Вряд ли Вы знаете в ней толк. Французские ласки? — Анжелика уставилась на него с неподдельным изумлением. — Бог мой, что Вы вообще, знаете?! А, придумал! Вроде, Вы неплохо ездите верхом?
Поначалу она не поняла, о чем он, но затем, осознав, вспыхнула.
— Маркиз! Здесь не бордель! Или берите сами, что Вам дают или убирайтесь вон!
— Превосходно! Домашний арест отменяется. Матушка уже припасла для Вас место в своем монастыре. Вот в него-то Вы и отправитесь, красавица моя. И на этот раз — надолго. Выбирайте! — бросил он.
Да это гнусный, ничем не прикрытый шантаж!
— Мерзавец! — рассвирепев, Анжелика обрушила на него поток ругательств. — Подлец! Бесстыжий развратник! Да я Вам устрою! — и, дав волю своим чувствам, она схватила расшитую подушку и с силой ударила его наотмашь по лицу.
Филипп грубо выхватил ее оружие и отшвырнул прочь.
— Я рад, дорогая, что Вы оценили!
— Я расцарапаю Вашу наглую физиономию!
Он зло рассмеялся:
— Давайте! Если сумеете!
Анжелика не знала, на что решиться. Сцепиться с ним? Попробовать выставить его за дверь? Встать и гордо уйти? Но, возможно, в преддверии возвращения свекрови, не стоит доводить мужа до крайности? Чего доброго, он действительно упрячет ее под замок. А стать пленницей тетушки после сцены в карете ей совсем не хотелось. Раздумывая, она кусала губы от злости.
— Что ж, хорошо, маркиз. Будь, по-вашему. И черт Вас побери! — ее голос дрожал от гнева, — Вы еще пожалеете! Я умею загнать лошадь!
Проклятый Филипп! — негодовала про себя Анжелика, — мог хотя бы помочь мне. Кто я ему? Продажная девица?! И с чего мне начать? — лихорадочно думала она. Так странно было самой прикасаться к нему, к его обнаженному телу. Она никогда этого не делала. Только один раз, перевязывая его после дуэли, когда он доверился ей. Вот этот тонкий шрам от плеча через грудь. Молодая женщина вспомнила, как маркиз чуть отстранялся, всякий раз, как ее пальцы касались его, смазывая рану, и она боялась своими прикосновениями причинить ему боль.
Но, черт его возьми! Как же он красив! Это сильное, красивое тело с гладкой кожей было создано для того, чтобы любоваться им, для самых трепетных ласк и страстных поцелуев. Не получит он никаких ласк! Сейчас ей хотелось мучить его, дразнить, обмануть его ожидания, заставить страдать. Стереть с его лица эту торжествующую ухмылку. Сделать так, чтобы он молил ее о пощаде. Как она мечтала об этом униженная и осмеянная им в ранней юности. Может быть, она и сжалиться над ним теперь. Ее пьянило ощущение собственной власти. Несчастный! Он и не понял, что сам отдался на ее милость! Тишину нарушало только их горячее дыхание. Анжелика с ожесточением перешла в галоп, но, ее угрозы оказались тщетны, загнать Филиппа было непростой задачей.
Несмотря на охвативший ее гнев, она больше не могла сопротивляться нарастающему удовольствию. Истома нахлынула на нее и, в изнеможении, она уронила голову к нему на грудь, не в силах подняться. Почему он не прикасается к ней? Он разочарован? Почему он такой жестокий? Сейчас ей хотелось, чтобы муж сам прижимал ее к сердцу, качал на руках, хотелось быть слабой и беспомощной, как маленькая девочка.
Молодая женщина коротко вздрагивала, не смея взглянуть ему в лицо. Что ей теперь делать? Рассердиться? Наградить его пощечиной? Уйти? Или быть может обнять его? Филипп молчал, но не предпринимал попыток высвободиться. Вдруг она почувствовала его руку на своей спине.
— Вам холодно? — спросил он, и его голос звучал как-то странно.
Анжелика покачала головой, не отвечая, и соскользнув, уткнулась в его плечо.
Гнев ушел. Ее тело было тяжелым, сладкая усталость клонила в сон. За окном стемнело, но луна — эта сообщница тайных встреч, щедро заливала комнату своим призрачным светом. Где-то вдалеке в лесу завыл волк. Филипп пошевелился и медленно сел на постели, высвободив плечо. Анжелике показалось, что он тоже перестал злиться.
— У Вас есть что-нибудь выпить? — негромко спросил он.
— На комоде должен быть графин с боннским.
Филипп поднялся. Они не зажгли свечей, и в лунном свете его белая кожа отливала словно мрамор. Молодая женщина невольно залюбовалась силуэтом мужа и, вспомнив рассказ Вивонна, мысленно дорисовала шлем гладиатора поверх вьющихся волос, короткий плащ, небрежно перекинутый через плечо, римские сандалии — настоящий бог войны Марс — как его любили изображать скульпторы древности. Не хватает только доспехов, — подумала она, — но тут же вспомнила чьи-то слова: «Марс, изображаемый с Венерой, всегда безоружен. Его щит и меч повержены наземь и служат игрушками купидонам». Кто это говорил? Ах, да — Гонтран!
Марс и Венера — что-то в этом есть. Безумство войны и Безумство любви.
Она закуталась в шелковое покрывало. Кажется, ей действительно становилось холодно. Филипп вернулся в постель с двумя тяжелыми кубками времен славного короля Генриха. Он не спешил уходить, и это показалось ей странным. Между ними стояло произошедшее, которое он не хотел признать, а она не могла высказать.
Наконец, маркиз тяжело вздохнул, и нарушил молчание:
— Своей дерзостью Вы доводите меня до исступления. Иногда я готов убить Вас.
— Неужели Вы предпочли бы видеть меня смиреной монахиней, Филипп? — тихо спросила она. Яркий лунный свет освещал его профиль, Анжелика несмело протянула руку и кончиками пальцев нежно коснулась его щеки в том месте, где плетение подушки оставило след. И со слабой улыбкой сказала, — Я Вас поцарапала. Простите меня.
Он слегка отстранился, все так же молча и не глядя на нее.
***
— Я приходил не за этим, — вымолвил он. — Вы не сказали мне, чего Вы хотели от колдуньи?
— Филипп! Ну почему Вы снова спрашиваете? Ньельский лес, Камень фей, пещера Мелюзины — эти места переносят меня в детство. Я же рассказывала Вам. Здесь, я была по-настоящему счастлива.
Маркиза, кажется, не удовлетворил ее ответ, он помолчал и неожиданно, как это с ним часто бывало, резко переменил тему:
— Ваша сестра… Перед тем, как попасть к Вам… Она все-таки угодила в логово к ведьме?
— Моя сестра? — Анжелика с удивлением посмотрела на мужа. Ей не всегда удавалось понять ход его мыслей. Зачем это Ортанс понадобилось ходить к Мелюзине?! Или кого он имеет в виду? — Ах, Вы говорите о Мари-Аньес? Но… откуда Вы знаете? Мы с Раймондом хранили эту историю в строжайшей тайне…
— Она угрожала продать ребенка Ла-Вуазен, для ее черных месс.
— Угрожала?! Кому? Филипп, говорите яснее! Я ничего не понимаю, честное слово! — Анжелике казалось, что она падает в какую-то черную, слизкую нору.
И поскольку он не отвечал, уточнила:
— Она угрожала Вам? Но почему? Разве вы были знакомы?
Разумеется, они были знакомы. Как глупо! Разве не Мари-Аньес делилась с ней, сидя у камелька в отеле Ботрейи, познаниями в любовных пристрастиях Филиппа, заметив интерес сестры к красавцу-кузену.
И не просто знакомы. Сознайся, — сказала она себе, — ведь ты еще тогда поняла, что они были любовниками. Итак, он знал, что у фрейлины де Сансе был незаконнорожденный ребенок.
— Этот ребенок был Вашим, да? — прошептала молодая женщина, не в силах взглянуть в лицо мужу.
— Не знаю. Я долго воевал с турками. Она бы уже родила, будь он моим.
— Тогда почему Мари-Аньес обратилась к Вам? И чего вообще она хотела?!
— Что может хотеть незамужняя девица, будучи на сносях?
— Но это невероятно! — он бы никогда на ней не женился, — подумала Анжелика. — Глупая, беспечная дурочка!
— Боюсь, среди ее … знакомых было слишком мало холостых мужчин. И ведь что забавно, — продолжал он невозмутимым тоном, — почти все — брюнеты. Нет, я ошибся, один был рыжий. Да… В общем, — вздохнул он, — своего я бы узнал.
— Филипп, то, что Вы говорите — ужасно. Но чтобы Вы сделали, будь этот ребенок Вашим?
— Хм. Забрал бы к себе в дом. Как бастарда. А потом определил в полк — холодно улыбнулся он. И помолчав, спросил:
— Она убила его или ребенок родился мертвым?
Анжелика вспомнила, как в бреду сестра шептала что-то о длинных иглах, которыми пронзают сердца невинных младенцев, и прошептала:
— Родился мертвым.
— Тем лучше. А ведь она мне так и не сказала.
Внезапная мысль заставила Анжелику встрепенуться. И она спросила с горечью в голосе:
— Так Вы только за этим приходили ко мне в Ботрейи?
— Нет. С чего Вы взяли? Разве она жила у Вас, когда мы встретились в Париже?
Анжелика и забыла, что Мари-Аньес появилась в ее доме много позже. А тогда на празднике в честь новоселья в великолепном отеле она танцевала с Филиппом весь вечер. И он улыбался ей, ведя ее в танце через большую залу. Как будто это было в другой жизни. Как много надежд было взлелеяно в то время. Значит, он приходил ради меня, — подумала Анжелика. — Его тянуло к ней. Но почему же он ничего не предпринимал, чтобы усилить их связь? Почему молчал? Ведь она так ждала его.
— Но, Филипп! Подождите. Почему Вы спросили меня, зачем я ходила к колдунье? Неужели Вы считаете меня способной на такое же преступление?! И это после того, как я родила Вам сына, хотя между нами шла война?
— Между нами и сейчас война, — напомнил маркиз.
— Поймите. Я могу сердиться на Вас, проклинать Вас, призывать несчастья на Вашу голову, но я бы никогда не смогла причинить вред ребенку. Все мои дети дороги мне. Вы не верите мне?
Искренность в ее тоне породила в его душе сомнения. Мать была не права, обвиняя ее в холодности к его сыну, и подозревая в желании убить не рожденное дитя, чтобы больнее ударить его.
Маркиз молчал, но по его взгляду Анжелика внезапно поняла, что он верит ей. Неужели между ними начинает возникать понимание?
— Трое мальчишек в доме, итак, сущее наказание. Шарль-Анри скоро подрастет и присоединиться к проделкам старших. А Вы хотите еще четвертого! Да это целый полк! — со смехом заметила она.
— Я бы хотел дочь, — отозвался маркиз, не глядя на нее.
— Дочь? — недоверчиво переспросила она. Анжелика была искренне удивлена. — Но зачем такому человеку как Вы дочь? Вы же презираете женщин!
— Это другое, — тихо заметил он.
— Другое? Вы думаете, что девочка — это маленькая послушная принцесса в красивом платьице и с золотыми кудрями, которую Вы будете садить к себе на колени и одаривать сладостями, возвращаясь из военных походов? Допускаю, что у нее есть все шансы родиться красавицей, но Вы и представить себе не можете, сколько хлопот с дочерьми! Мой отец многое мог бы Вам рассказать. Сначала Вас одолевают заботы из-за детских болезней, проделок, слез или капризов. Если они тихи, робки и пугливы, как моя сестрица Мадлон — Вы не знаете, как они будут жить без Вас. Если они рассудительны, строги и добродетельны, как моя сестра Ортанс — Вы умираете от скуки. Если они непосредственны, непостоянны и жаждут новых впечатлений, их ждет будущее Мари-Аньес. Если же они — смелы, дерзки и отчаянны, и к тому же красивы, — подумав, добавила она, — то Вы просто сходите с ума. Затем Вы лишаетесь их — потому что приходит время монастырского воспитания, иначе им не привить манер. А когда девочки возвращаются обратно, чужими и повзрослевшими, появляется еще одна забота — поскорее найти подходящего мужа, ухитрившись до этого сберечь их невинность.
— Полагаю, что это Ваша забота, мадам. Я — маршал, едва ли я увижу, как они пойдут под венец.
Живое воображение Анжелики услужливо нарисовало ей безрадостную картину — почтенная мать семейства во вдовьей мантилье хлопочет о достойных женихах для сироток-дочерей. А ведь ей еще нужно помочь мальчикам сделать придворную карьеру. Нет, такой жизни она для себя не хотела! К тому же, если сыновья навсегда остаются поклонниками матери, то дочери, взрослея и расцветая, занимают ее место. Нет ничего печальнее для красавицы, чье время ушло. «Почему я не задумывалась об этом раньше? — спросила она себя. — Скорее всего я никогда не предполагала, что у меня может родиться дочь? Я слишком молода для этого, может быть, позже».
Вслух она возразила:
— Так вот как Вы себе это представляете, месье?! Вы, героем Франции, возлежите в мраморной гробнице, в то время как я должна буду вывести в свет шестерых детей? Знаете, что, Филипп…? Знаете, что…? А убирайтесь-ка вон!
Лицо маркиза, отказавшись подчиняться ему, отразило целую гамму чувств от удивления до негодования и, наконец, он почти с наслаждением рассмеялся.
— Ваш гнев просто восхитителен! Вот чего мне не хватало на войне!
Анжелика посмотрела на него … и неожиданно улыбнулась в ответ. Гнев ее утих, и она чуть слышно, но уже серьезно сказала:
— Я вышла за Вас замуж, Филипп, вовсе не для того, чтобы вновь остаться одной. Так и знайте.
Не отвечая, он поставил бокал на столик и собрался уходить. Почему мы все время ведем себя как капризные дети? — думала Анжелика. — Мы оба?
Молодая женщина остановила его:
— А знаете, Филипп, как настойчиво Мари-Аньес отговаривала меня от связи с Вами? И не только она. Если верить всему, что я слышала — наш пуатевинский душегуб Жиль де Ре из Машикуля просто мальчик в церковном хоре по сравнению с Вами!
Маркиз посмотрел на жену и невесело усмехнулся:
— Хороша же моя репутация. И почему Вы не послушались этих советов? Впрочем, сейчас уже слишком поздно раскаиваться, мадам.
— А может быть, я и не раскаиваюсь?

 Отправлено: 11.07.20 11:47. Заголовок: ! Думаю, разговор о ..

! Думаю, разговор о детях перенести на несколько глав позже, вряд ли старая маркиза успела зародить столько сомнений в сыне сразу. Скорее она должна по возвращению из аббатства продолжить наступательные действия. А пока успела только сообщить, что Анжелика не чтит их имя и не слушается мужа..

В общем я открыта для предложений)

 Отправлено: 11.07.20 17:15. Заголовок: Отличная глава! И уз..

Отличная глава! И узнаваемость голоновская есть, дуэль Анжелики и Филиппа продолжается, только уже в иных тонах.

Psihey пишет:

цитата:

! Думаю, разговор о детях перенести на несколько глав позже

Тут очень к месту.

Psihey пишет:

цитата:

Мать была не права, обвиняя ее в холодности к его сыну, и подозревая в желании убить не рожденное дитя, чтобы больнее ударить его.

Часто других обвиняют в том, что сами бы сделали на их месте. Интересно, сколько абортов на счету самой Алисы.

"почтенная мать семейства во вдовьей мантилье хлопочет о достойных женихах для сироток-дочерей."
Гы-гы, да уж какая тут мать семейства, детей королю в зубы, а сама скакать по пиратам, гаремам, морям и лесам!

"«Почему я не задумывалась об этом раньше? — спросила она себя. — Скорее всего я никогда не предполагала, что у меня может родиться дочь? Я слишком молода для этого, может быть, позже»"
А если родится не мальчик? Не мальчик? А кто?

То, что Филипп захотел еще детей, при этом девочку - это многого стоит.

Про два бокала - нормально. Это как бы предваряет его слова о ребенке, поэтому уместно.

Спасибо за чудную главу!
Я не большая сторонница интриг свекрови. Не особо верю, чтобы Филипп верил ее словам. Но он может сравнивать поведение матери и поведение Анжелика. где-то переносить с первой на вторую. И при этом где-то будет ошибаться, а где-то быть и прав.

 Отправлено: 11.07.20 17:45. Заголовок: Olga пишет: Тут оче..

Olga пишет:

цитата:

Тут очень к месту.

Значит оставлю))

Olga пишет:

цитата:

Гы-гы, да уж какая тут мать семейства, детей королю в зубы, а сама скакать по пиратам, гаремам, морям и лесам

Вот! Ей сразу эта мысль претила, какая-такая мать семейства в чепце

Olga пишет:

цитата:

А если родится не мальчик? Не мальчик? А кто?

да-да Как это было? "Ребенок бесполый!"

Olga пишет:

цитата:

Не особо верю, чтобы Филипп верил ее словам.

Главное же - породить сомнения, подлить яду)

Olga пишет:

цитата:

он может сравнивать поведение матери и поведение Анжелика. где-то переносить с первой на вторую. И при этом где-то будет ошибаться, а где-то быть и прав

Это точно!

 Отправлено: 12.07.20 19:23. Заголовок: Правлю следующую гла..

Правлю следующую главу - как мальчики в лесу потерялись.
Возник вопрос - если они мне нужны в Плесси, а не в Монтелу, мог Филипп на правах отчима их забрать? Вроде мог - он и в монастыре Анжелике угрожал разлучить ее с сыновьями, что он будет их судьбой распоряжаться (правда, он этим никогда не пользовался).
А Ортанс? Ей же Анжелика запретила отдавать детей в Плесси. Послушалась бы она или нет?

И вот еще. Как-то он легко смирился с ее детьми. Перед их свадьбой - понятно, дети - это воплощение Ее, а точнее Ее наглости - припереться с детьми в Плесси, как-будто праздник здесь. А потом? Когда с подачи Молина в его холостяцкий дом въехала Анжелика с детьми? Почему он так легко на это согласился? Было же тихо и тут разом у него семья с мальчишками самого проказнического возраста, младенец, няньки-мамки - это же ад для таких людей как он.

 Отправлено: 12.07.20 20:22. Заголовок: Что-то я перестала и..

Что-то я перестала иллюстрировать картинками главы. Вот эту уже выкладывала, ну пусть еще будет:
post a picture

 Отправлено: 12.07.20 22:23. Заголовок: Psihey пишет: Правл..

Psihey пишет:

цитата:

Правлю следующую главу - как мальчики в лесу потерялись.

Мне еще нужна подсказка - что такого могли натворить мальчишки, чтобы их наказал Филипп и они сбежали?
И - куда сбежали? Искать Анжелику? Это как-то совсем по-детски, мне кажется. К деду? В Париж? Просто на свободу и пусть они (взрослые) пожалеют?

 Отправлено: 13.07.20 00:47. Заголовок: Глава 24. Детские шалости

Глава 24. Детские шалости

В дверь внезапно постучали.
— Вы кого-то ожидаете? — настороженно спросил маркиз.
Анжелика растерялась:
— Вовсе нет…
Из коридора послышались жалобные стенания.
«Что-то случилось!». В следующую секунду Анжелика распахнула дверь.
— Барба! Что произошло?! Что-то с мальчиками?! Говори!
Испуганная служанка запричитала, утирая слезы:
— Мадам, наши мальчики пропали! Я зашла четверть часа назад, проверить спят ли они, а комната пуста! И их нигде нет! Они сбежали!
— Нужно поверить весь замок, вряд ли они добрались до леса, — раздался за спиной Анжелики сухой голос маркиза.
— Да простит меня господин маркиз, мы осмотрели весь дом, но маленьких господ нигде нет! Мальбран, Ракан и отец де Ледигьер вместе со слугами обходят парк. Ох, месье, как бы они не утонули в пруду!
Анжелика еле сдержала порыв отвесить няньке пощечину и начала лихорадочно одеваться.
Утонули в пруду! Подумать только, что за глупости! Зачем только я держу столько прислуги, если детей невозможно оставить ни на минуту?! Ни на кого нельзя положиться! И она одернула Барбу:
— Перестань реветь и помоги мне одеться! И почему ты не пришла ко мне раньше?!
— Ах, я думала, они просто дразнят меня, а как увидят, что я места себе не нахожу, тот час выскочат из убежища.
Анжелика оглянулась, ища глазами мужа, но Филиппа уже не было в комнате. И вдруг она замерла.
— Барба… так ведь мальчики в Монтелу…
Глаза служанки округлились.
— Как же, мадам? Господин маркиз забрал их сразу, как Вы уехали в аббатство! А потом они напроказничали, Флоримон… ну не важно, и господин маршал запретил им выходить. А Флоримон говорит: «Мы отказываемся есть, пока Вы нас не выпустите», а господин маркиз ответил, что его право ложиться спать голодным. Вот я и пошла тайком накормить их, они же не ужинали сегодня, бедняжки! А в спальне только галеты, да печенье и ничего горячего. Птенчики мои, боюсь, даже и не знали, что Вы вернулись. Верно они решили сбежать, искать Вас или я не знаю, куда, — служанка снова зарыдала. Анжелика оттолкнула ее и побежала вниз.
Как он посмел забрать моих сыновей?! А Ортанс?! Я же велела ей ни за что не отдавать мальчиков Филиппу! И как он мог их наказать?! Запереть в комнате! Господи, — лихорадочно думала Анжелика, — если бы я только знала!
В парке царило необычайное оживление. Десятки факелов мелькали между деревьями, отовсюду доносились окрики, лай собак. Среди всей этой чехарды, она с трудом нашла маркиза. Он допрашивал Мальбрана.
Замок был проверен от чердака до подвалов, парк пуст, оставался лес.
— Нужно проверить запруду у излучины реки. Пещера слишком далеко, вряд ли они доберутся до нее ночью. Или… — маркиза осенила внезапна догадка, — Ла-Виолетт! Скачи к барону де Сансе, не к нему ли они отправились …
Подбежав ближе, Анжелика уже хотела потребовать от мужа объяснений, но сейчас важнее было разыскать сыновей.
— Филипп, я думаю, что они где-то в замке, они не смогли бы выйти незамеченными. А никто из слуг их не видел.
— В подвале есть подземный ход, скорее лаз. Он ведет в лес. Помнится, в детстве я сбегал так. Оставайтесь здесь и поверьте еще раз все укромные места.
Месье де Бюсси подвел маркизу лошадь, и небольшая кавалькада двинулась в путь.
Анжелика металась по дому, не находя себе места. Как такое могло произойти? Куда могли пойти Флоримон с Кантором — ее послушные мальчики?! Ночью! Одни! Никому ничего не сказав! Но разве она сама не собиралась бежать в Америку в десятилетнем возрасте? Ох уж эти детские мечты! Как опасно, когда их пытаются исполнить маленькие искатели приключений. Или они, наказанные отчимом, решили сбежать из дому? Но куда им идти? В Монтелу? В Ньельское аббатство? К Рамбурам?
Стали появляться разбуженные гости. На маркизу посыпались тревожные вопросы, предположения и бесполезные вздохи сочувствия. Смертельно перепуганные слуги носились по дому, не останавливаясь в своих поисках, боясь гнева хозяйки и от их мельтешения у Анжелики закружилась голова. В конце концов, она в отчаяние опустилась на кушетку.
Перед ней возникла набожная мина Альберта.
— Дорогая сестра, я думаю, настал час обратиться к Богу. Это наказание за наши грехи. Не угодно ли тебе пройти вместе со мной в часовню и помолиться за спасение невинных душ?
Гнев неожиданно вернул ей силы.
— Немедленно заткнись, Альберт! Не то я отколочу тебя! Лучше найди мне лошадь! Я еду к запруде. И ты едешь вместе со мной.
Испуганный таким напором брат не посмел возражать и мгновенно ретировался.
Через четверть часа они выехали из парка. Черная, густая, душная мгла Ньельского леса обволакивала спутников, затягивая в свое нутро. Вековые деревья, словно мачты на призрачном корабле, таяли в клубах тумана.
«Не забирай их, — молила она лес, — не забирай».
Вдали послышался шум. На дороге один за другим проявлялись очертания всадников. Впереди всех мужчина на белом коне с перекинутом через луку седла грузом. Анжелика вгляделась в темноту. Что-то зловещее было в этой фигуре. В лунном свете маркиз дю Плесси показался ей предвестником смерти.
— Матушка!
Через мгновение в ее объятиях оказался сначала Флоримон, спрыгнувший с лошади месье де Бюсси, а затем и Кантор. Забыв о своей привычной сдержанности, он плакал.
— Матушка, прости нас! Мы не хотели!
Через полчаса согретые и накормленные, утирающей слезы Барбой, молодые дворяне, стояли в своей комнате перед отчимом и виновато глядели в пол. Маршал, выдержав паузу, сухо начал.
— Итак, господа, ваше поведение непростительно и заслуживает серьезного наказания. Объявляю вам, что с настоящего момента вы находитесь под домашним арестом. Никаких увеселений, никаких игр, никаких визитов к барону де Сансе …
— О, нет, месье дю Плесси! — воскликнул Флоримон, но тут же, под стальным взглядом маркиза, примолк.
— Поездок к барону, — повторил Филипп тоном, не терпящим возражений. — И отдайте мне свою лютню, — неожиданно добавил он, обращаясь к Кантору.
— Лучше выпорите нас, месье, — угрюмо отозвался мальчик, на всякий случай, спрятав любимый инструмент за спину.
— Всему свое время, — пообещал маркиз.
Анжелика не смела вмешаться на протяжении всей сцены. Первый страх за жизнь сыновей прошел, и молодая женщина размышляла о последствиях произошедшего. Нельзя не признать, что деревенский воздух и прелести загородной жизни избаловали мальчиков. Ночной побег, переполошивший гостей замка, без сомнения заслуживал наказания. Мальчики могли потеряться в лесу, стать добычей диких зверей, утонуть в реке, и просто необходимо строго призвать их к порядку. Но, как любящая мать, Анжелика боялась, не будет ли Филипп слишком жесток с ее детьми. И возможно ли потребовать от него не вмешиваться в воспитание пасынков? С другой стороны, она замечала, что мальчикам не хватало мужского воспитания, ибо наставники не смели слишком сильно ограничивать их свободу, и, пожалуй, излишне потакали их капризам.
Мучимая сомнениями и смутным желанием отблагодарить, она вышла из детской вслед за мужем и коснулась его локтя, привлекая внимание.
— Филипп, я бы хотела… Сегодняшнее происшествие…
— Своим неповиновением и упрямством, мадам, Вы сами подаете им пример. Ох уж мне эта кровь Сансе!
И вырвав локоть, он ушел не оглянувшись.
***
На следующий день жизнь потекла как будто ее спокойствие ничего не нарушало. Отведавшие розг наставников, мальчики усердно учили латынь. А ведь аббат де Ледигьер не мог их усадить за уроки всё время деревенских каникул.
Анжелика, мучимая противоречивыми чувствами, зашла к ним перед обедом. Обрадовавшись матери, Флоримон и Кантор отбросили книги и протянули к ней руки, как в детстве.
— Мои маленькие дурачки, — потрепала она их кудри, — знали бы вы, как напугали меня вчера. А если бы вы не вернулись? Чтобы я делала?
— Матушка, мы не хотели Вас пугать! — Флоримон обнял ее за шею, уткнувшись носом ей в плечо, как делал, когда был маленьким. — Мы хотели переждать пока Вы не вернетесь.
— В лесу?! — ахнула Анжелика
— Ну не совсем, есть же хижины углежогов, и пещера колдуньи, за лесом гугенотская деревня, — увлеченно рассуждал Флоримон:
— Сами посудите, к деду нам возвращаться было нельзя, он бы сразу отправил нас в Плесси. А здесь — месье маркиз. По какому праву он нами командует?
Кантор угрюмо покосился на брата.
— По праву вашего отчима, — ответила Анжелика, — почему месье дю Плесси вас наказал?
Мальчики переглянулись, младший вздохнул.
Слово взял Флоримон:
— Этого, матушка, мы никак не можем Вам сказать, — с достоинством произнес он, — не обижайтесь.
Анжелика устало опустилась в кресло.
— Но посудите сами, к чему привело ваше поведение. Вас заперли в комнате, лишили ужина…
— Неправда, — возразил Флоримон, — мы сами отказались есть!
— Ну хорошо. Но ведь и розгами вам досталось.
— Это разве досталось! — радостно отозвался Кантор, — месье де Монтозье — вот кому не стоит попадаться под руку! Бедный Дофин! Знали бы Вы, матушка, как его секут!
Флоримон со знанием дела подтвердил:
— Да уж, порка так порка! Хотя какие уж там шалости у Дофина!
Анжелика заулыбалась.
— Все-таки обещайте мне быть умницами и не спорить с отчимом, хорошо?
Кантор кивнул, но Флоримон отвел глаза.
В дверях показалась голова аббата де Ледигьера.
— Мадам маркиза, месье дю Плесси поручил привести мальчиков вниз.
— Зачем? — насторожилась Анжелика.
— Отвечать выученный урок. Монсеньор предложил их послушать.
В зеленой гостиной принц Конде играл в карты с хозяином замка в окружении своих дворян. Флоримон благодаря врожденной памяти и обаянию, с чувством продекламировал один из античных стихов, который прочитал всего пару раз, и, заслужив улыбки гостей, был отпущен. Кантор же не обладавший такими талантами, с трудом вспоминал заученное.
— Подожди, мой мальчик. Так дело не пойдет, — остановил его принц, — Скажи мне, о чем пишет поэт?
— О любви к Отечеству, — пробурчал Кантор.
— Вот! К Отечеству! Знаете ли Вы, сударь, что такое любить Отечество? Тосковать по Родине?
Тосковать, будучи изгнанником в чужой стране, не имея возможности вернуться? То-то! А ты бубнишь как пономарь. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Кантор, не догадываясь, что имеет в виду принц, молча, но прямо, продолжал смотреть на него.
— Да, Монсеньор, — тихо подсказал Филипп.
— Я не Вам, Плесси.
Кантор подумал, и, в свою очередь, тихо сказал:
— Да, Монсеньор.
Принц прищурился и досадливо поинтересовался:
— Маркиз, долго еще малец будет жужжать у меня над ухом латынью?
— Ты закончил, Кантор?
— Нет. Еще остался один стих из Овидия, — хмуро признался мальчик.
Принц махнул рукой, разрешая приступать и обратился к картам.
— Только с чувством! — напутствовал он.
Кантор перевел дыхание и, уставившись на высокородного гостя, начал, серьезно, чеканя каждое слово:

Каждый любовник — солдат, и есть у Амура свой лагерь;
Мне, о, Аттик, поверь: каждый любовник — солдат.
Для войны и любви одинаковый возраст подходит:
Стыдно служить старику — стыдно любить старику.

Недоуменные взгляды принца Конде и маркиза дю Плесси встретились.
— Ба! — первым выпалил принц. — Что я слышу! — и, не сдержавшись, расхохотался.
— Аббат де Ледигьер! — маркиз развернулся к наставнику пасынков.
Учитель латыни, страшно побледнев, подскочил на месте, и, наконец, обретя дар речи, необычно высоким голосом пропищал:
— Кантор! Что Вы читаете?! Вы должны были учить из «Скорби к Августу»!
Мальчик перевел непонимающий взгляд с отчима на аббата и возразил:
— Мы с Флоримоном учили этот. Читать дальше, месье?
— Довольно, — остановил его Филипп и смерил аббата недобрым взглядом.
Конде отсмеявшись, взял себя в руки, и примирительно сказал:
— Если Вам интересно мое мнение, мой дорогой, довольно латыни. Молодых дворян стоит экзаменовать шпагой, конем и порохом.
— Вы правы, Монсеньор.
— Сударь, — серьезно обратился к мальчику принц, — Вы покажете нам, как Вы держитесь в седле?
— О, да, месье! — радостно воскликнул Кантор, и, спохватившись, поправился, — да, Монсеньор.
Мужчины улыбнулись и поднялись из кресел.

Филиппу не нравился живой нрав, горячность и постоянная суета Флоримона. Мальчик все время куда-то спешил, у него была куча мелких дел, он умел вовремя и совершенно искренним тоном сделать комплимент любому, улыбнуться, оказать услугу — говоря иначе, обещал стать дамским угодником и всем приятным человеком, всеобщим любимцем, идеальным придворным. Поначалу, Флоримон пытался заслужить одобрение маршала проверенным путем обаяния и услужливости — поскольку при Дворе можно продвинуться, лишь имея высоко стоящих покровителей, как любили говорить товарищи Дофина по играм. Но мальчик столкнулся с недоверчивой холодностью отчима, которую принял за гордыню. Хотя маркиз внешне не выказывал открытого отвержения старшему пасынку, Флоримон интуитивно угадывал его скрытое неодобрение, и стал считать его надменным, бесчувственным и злым. И лицемерным. Ведь неизменный спутник маркиза, давно приближенный к нему, камердинер Ла-Виолетт был развязанным как парижанин, неунывающим болтуном и пронырой. Почему же ему, Флоримону, давался такой отпор?
Кантор, с непроницаемым взором зеленых глаз, постоянно пребывающий в своей таинственной замкнутости, неуклюжий в светском обществе, гораздо больше располагал маркиза к себе. И хотя Филипп не оказывал ему явного предпочтения, не баловал младшего пасынка, не дарил конфет, как многие воздыхатели маркизы дю Плесси, в надежде через внимание сына расположить к себе мать, Кантор проникся к отчиму уважением, смешанным с почтением и душевной склонностью. Младший пасынок рос мальчиком скрытным, но глубоко чувствующим и мечтательным, за его видимым спокойствием, пылали тайные и сильные чувства, не свойственные его возрасту, о которых не подозревала ни его мать, ни наставники, ни даже Флоримон.
Кантору отчим был гораздо понятнее, чем старшему брату, ему не мешала молчаливость маркиза, его холодность, строгость и даже жесткость, он научился по еле уловимым и незаметным для окружающих знакам догадываться о желаниях отчима, намерениях и чувствах. Когда взгляд холодных голубых глаз маркиза дю Плесси останавливался на нем, Кантору казалось, что отчим в свою очередь читает его как открытую книгу, и эта тайна, неизвестная всем остальным, делала их в какой-то мере сообщниками. Кантору нравилось думать об этом. Вот почему младший пасынок дю Плесси испытывал к отчиму некоторую привязанность и не позволял Флоримону ругать маршала в детской или насмехаться над ним.
Анжелика, успокоенная относительно намерений Филиппа, отдала некоторые распоряжения и вернулась к себе, намереваясь написать письмо Ортанс. Сестра еще не вернулась из имения отца и маркиза начинала подозревать, что та просто боится попасться ей на глаза. Интересно, пыталась ли она противостоять кузену? Молодая женщина уже заканчивала свое послание, когда в спальню вбежала запыхавшаяся Барба.
— О, мадам! Умоляю! Спасите! Он разобьется!
Анжелика вскочила:
— Что стряслось?! Флоримон упал? — она трясла няньку за плечи, пока та пыталась досказать, задыхаясь от волнения. — Не Флоримон? Кантор?!
— Наш маленький Шарль-Анри, — наконец выдохнула служанка.
— Откуда? Из кроватки?! — и не дожидаясь ответа, молодая женщина побежала в детскую.
Барба не поспевая за ней, кричала на ходу:
— Мадам, не туда! Не туда! Во двор! Бегите во двор! Маршал катает его на лошади.
На секунду обомлев, Анжелика бросилась вниз по лестнице.
На лужайке, огороженной с южной стороны замка для выезда лошадей, она действительно обнаружила маркиза верхом на его белой лошади, а на луке седла — младшего сына в детском платьице. Всегда спокойный, младенец и на этот раз был невозмутим и завороженно уставился на уши кобылы.
Проложив себе путь, молодая женщина сама распахнула калитку (?) и не раздумывая бросилась прямо к лошади Филиппа. Схватив ее под уздцы, она потребовала:
— Немедленно отдайте мне ребенка! Хотите, чтобы он убился?!
Маркиз, остолбенев от ее неожиданного появления, с трудом удержал испуганную лошадь:
— Ничего не произошло!
Но все же передал ребенка в протянутые руки жены. Она судорожно прижала младенца к себе и наконец перевела дух. Только сейчас Анжелика начала замечать окружающих. Ее сыновья, и несколько мужчин, включая принца застыли в седлах. Монсеньор нашелся первым:
— Мадам, клянусь, Вы поражаете меня своей храбростью! Лошадь могла взбрыкнуть…
— Я — мать, — многозначительно ответила маркиза и с достоинством, хотя у нее начинали дрожать колени от пережитого волнения, удалилась за изгородь. Передав плачущей Барбе младенца, она велела отнести его в детскую и впредь не спускать с него глаз.
Урок верховой езды продолжился. Анжелика с замиранием сердца смотрела, как ее сыновья стараются из-за всех сил показать свои умения, и думала о том, как быстро они выросли. Она успокоилась и решила, что, возможно, Филипп не привык к маленьким детям и просто недооценил опасность таких игр.
Урок окончился, мальчики, поклонившись матери исчезли, гости вернулись в замок. Анжелика задержалась, надеясь сказать пару слов маркизу.
— Я хочу поблагодарить Вас, Филипп, — заговорила она, подойдя ближе, — Может быть, Вы и правы — мальчики взрослеют и им необходима мужская рука.
Маркиз замешкался, перекидывая поводья.
— Ваш старший сын хорошо держится в седле, — наконец ответил он, — мальчик ловок и гибок — будь он усидчив, из него вышел бы отличный наездник.
Молодая женщина несмело улыбнулась мужу. Означает ли это, что между ними заключено перемирие?
— Пообещайте мне, пожалуйста, одну вещь, — попросила она.
Маршал бросил на нее настороженный взгляд, но она спокойно продолжила:
— Дайте Шарлю-Анри время вырасти из младенческих рубашек, прежде чем делать и из него отличного наездника.
Филипп отвел взгляд и погладил лошадь по голове, — договорились, мадам.

Пока вот так, довольно сыро. Интересно обсудить, потом подправлю

 Отправлено: 13.07.20 00:50. Заголовок: Стих Овидия, который..

Стих Овидия, который Флоримон подсунул Кантору для декламации Это как раз тот томик Овидия, который Ламюльер подарил с хулиганским умыслом Фло))


ЛЮБОВЬ - ВОЕННАЯ СЛУЖБА

Каждый любовник - солдат, и есть у Амура свой лагерь;
Мне, о Аттик, поверь: каждый любовник – солдат.
Для войны и любви одинаковый возраст подходит:
Стыдно служить старику - стыдно любить старику.
Те года, что для службы военной вожди назначают,
Требует также она, милая дева твоя.
Бодрствуют оба: и тот и другой на земле почивают;
Этот вход к госпоже, тот к полководцу хранит.
Служба солдата - походы. Отправь ты девицу подальше,
Вслед за ней без конца будет любовник спешить;
Он на горы крутые пойдет и в разлив через реки,
И по сугробам снегов будет за нею идти.
И, собираяся в море, не будет ссылаться на Эвры
И созвездий искать в небе не будет тогда.
Только солдат да любовник выносят хладные ночи
И потоки дождя вместе со снегом густым.
Смотрит один за врагом, лазутчиком будучи послан;
Очи не сводит другой: это соперник его.
Тот города осаждает, а этот двери подруги;
Ломит ворота один, в двери стучится другой.
Часто служило на пользу напасть на врага, когда спит он,
И безоружных людей сильной рукой избивать.
Так суровые орды погибли фракийского Реса,
И не стало коней, отнятых смелой рукой.
Сон мужей любовникам также на пользу бывает,
И для сонливых врагов много оружья у них -
Через стражей отряды пройти и умело и ловко.
Как искусен солдат, так и любовник всегда.
Марс, как Венера, сомнителен; и побежденные часто
Снова встают, а те, что побеждали, лежат.
Значит, оставь называть любовное чувство ты праздным:
Свойственно чувство любви и энергичным мужам,
Страстью горит Ахиллес, лишившись Брисовой дщери,
Пусть сокрушают сыны Трои аргивян добро.
Гектор в битву ходил после сладостных ласк Андромахи,
И на главе у него шлем был женою надет.
Даже ты, о Атрид, прельстился дщерью Приама,
Как у менады, у ней были красивы власы.
Также и Марс, попавшись, узнал художника сети,
Там на небе рассказ этот известнее всех.
Я и сам был вял и для отдыха нежного создан:
Ложе и тихая жизнь сердце смягчили мое;
Но кручина по деве прогнала безумную леность
И приказала служить в лагере строгом ее,
Вот и подвижным я стал и войны ночные ведущим:
Кто от лени бежит, пусть тот полюбит скорей.

 Отправлено: 13.07.20 22:03. Заголовок: Psihey пишет: если ..

Psihey пишет:

цитата:

если они мне нужны в Плесси, а не в Монтелу, мог Филипп на правах отчима их забрать?

Конечно. Отец Анжелики и не подумал бы их удерживать.
Psihey пишет:

цитата:

А Ортанс? Ей же Анжелика запретила отдавать детей в Плесси. Послушалась бы она или нет?

Ортанс своей головой живет. Она бы посмотрела на Филиппа, не увидела ничего подозрительного в его поведении, посмотрела бы, что мальчики его не боятся, и не стала бы мешать. Могла бы, может быть, упомянуть, что мадам дю Плесси хотела бы, чтобы дети побыли в Монтелу, ну так, чисто из любопытства посмотрать, как Филипп отреагирует. Он бы скорее всего пропустил ее слова мимо ушей, но мог это Анж потом припомнить. Как вариант.
Psihey пишет:

цитата:

Как-то он легко смирился с ее детьми. Перед их свадьбой - понятно, дети - это воплощение Ее, а точнее Ее наглости - припереться с детьми в Плесси, как-будто праздник здесь. А потом? Когда с подачи Молина в его холостяцкий дом въехала Анжелика с детьми? Почему он так легко на это согласился? Было же тихо и тут разом у него семья с мальчишками самого проказнического возраста, младенец, няньки-мамки - это же ад для таких людей как он.

Я не думаю, что они прямо на голове у него сидели. Дом то большой. Да и когда мальчикам было в отеле веселится? Они же при дворе дофина были, еще пажами по совместительству. Видимо, в то время, когда мальчики и Филипп пересекались, Филипп вполне с ними нормально общался. А историю с собаками, дети могли и забыть.
Psihey пишет:

цитата:

младенец, няньки-мамки - это же ад для таких людей как он.

Ну он же к сыну ночью не вставал, круглые сутки с ним не находился. Зашел, покачал на руках, передал нянькам и по своим делам.
Psihey пишет:

цитата:

Мне еще нужна подсказка - что такого могли натворить мальчишки, чтобы их наказал Филипп и они сбежали?

Скаал им, что отдаст их учиться в монастырь. Чем их еще можно было напугать, даже не знаю.
Psihey пишет:

цитата:

В Париж? Просто на свободу и пусть они (взрослые) пожалеют?

Да, за защитой к дофину, королю, либо просто сбежали куда глаза глядят, но вернулись, так как боятся и проголодались.

 Отправлено: 13.07.20 22:09. Заголовок: Olga пишет: Ортанс ..

Olga пишет:

цитата:

Ортанс своей головой живет. Она бы посмотрела на Филиппа, не увидела ничего подозрительного в его поведении, посмотрела бы, что мальчики его не боятся, и не стала бы мешать. Могла бы, может быть, упомянуть, что мадам дю Плесси хотела бы, чтобы дети побыли в Монтелу, ну так, чисто из любопытства посмотрать, как Филипп отреагирует. Он бы скорее всего пропустил ее слова мимо ушей, но мог это Анж потом припомнить. Как вариант.

Я так мыслила, что он лично за ними не поехал. Распорядился привезти. И да, барон, естественно их отдал. А уж Ортанс он и не собирался спрашивать.

Olga пишет:

цитата:

Я не думаю, что они прямо на голове у него сидели. Дом то большой.

Ну все равно шуму больше))

Olga пишет:

цитата:

Скаал им, что отдаст их учиться в монастырь. Чем их еще можно было напугать, даже не знаю.

Это как он припугнуть их может. А что им напроказить, чтобы было за что их наказывать??

Olga пишет:

цитата:

за защитой к дофину, королю

Это мысль!

Olga пишет:

цитата:

но вернулись, так как боятся

Да у меня прозаичнее - заблудились, тут их и нашли.

 Отправлено: 13.07.20 22:16. Заголовок: Вот прикольный ролик..

Вот прикольный ролик. Филипп мог так же играть с сыном. https://www.youtube.com/watch?v=dunkfziUILY
Посмотрите на малого, он в восторге.

 Отправлено: 13.07.20 22:20. Заголовок: Psihey пишет: Филип..

Psihey пишет:

цитата:

Филиппу не нравился живой нрав, горячность и постоянная суета Флоримона. Мальчик все время куда-то спешил, у него была куча мелких дел, он умел вовремя и совершенно искренним тоном сделать комплимент любому, улыбнуться, оказать услугу — говоря иначе, обещал стать дамским угодником и всем приятным человеком, всеобщим любимцем, идеальным придворным. Поначалу, Флоримон пытался заслужить одобрение маршала проверенным путем обаяния и услужливости — поскольку при Дворе можно продвинуться, лишь имея высоко стоящих покровителей, как любили говорить товарищи Дофина по играм. Но мальчик столкнулся с недоверчивой холодностью отчима, которую принял за гордыню. Хотя маркиз внешне не выказывал открытого отвержения старшему пасынку, Флоримон интуитивно угадывал его скрытое неодобрение, и стал считать его надменным, бесчувственным и злым. И лицемерным. Ведь неизменный спутник маркиза, давно приближенный к нему, камердинер Ла-Виолетт был развязанным как парижанин, неунывающим болтуном и пронырой. Почему же ему, Флоримону, давался такой отпор? Кантор, с непроницаемым взором зеленых глаз, постоянно пребывающий в своей таинственной замкнутости, неуклюжий в светском обществе, гораздо больше располагал маркиза к себе. И хотя Филипп не оказывал ему явного предпочтения, не баловал младшего пасынка, не дарил конфет, как многие воздыхатели маркизы дю Плесси, в надежде через внимание сына расположить к себе мать, Кантор проникся к отчиму уважением, смешанным с почтением и душевной склонностью. Младший пасынок рос мальчиком скрытным, но глубоко чувствующим и мечтательным, за его видимым спокойствием, пылали тайные и сильные чувства, не свойственные его возрасту, о которых не подозревала ни его мать, ни наставники, ни даже Флоримон.

А может Флоримон даже лебезил перед Филиппом. Он ведь уже начинающий придворный. А за глаза болтал о нем что попало, чего наслушался при дворе. Не от злости, а потому что язык длинный. Папенька то его тоже языком чесал, не особо думая о последствиях. Вот Филиппу это балабол и не нравился.