Отправлено: 04.11.18 15:12. Заголовок: Война в кружевах. Мужская версия
Так. Совершенно неожиданно и почти сами собой написались несколько отрывков. Позже, их можно будет организовать в какой-то целостный текст. Выкладываю первый, небольшой, из Пути в Версаль (о Мари-Аньес) и есть еще парочка зарисовок. Предлагаю здесь делиться идеями о том, как выглядели бы глазами Филиппа те или иные события.
Итак, Филипп вернулся в Париж после войны с турками.
Отправлено: 04.11.18 16:11. Заголовок: Вот еще отрывочек. ..
Вот еще отрывочек.
*** За время его отсутствия Париж изменился, и, в то же время, остался прежним. Вот и правый берег, Фобур Сен-Антуан, все тот же нищий на паперти, все те же черные дубовые ворота, тот же дом с глухими стенами, всё те же лица слуг – всё осталось по-прежнему, ничего не изменилось. Филипп не любил перемен. На утро, засвидетельствовав почтение королю и убедившись в его расположении, он нанес ряд визитов. Еще две недели назад Сен-Готард горел перед ним, люди и лошади, смешавшись в визжащий поток, тонули, перевал переходил из одних рук в другие, многие погибли, другие были ранены. Он вернулся невредимым. А Париж этого даже не заметил. Этот вечный кутила, жил своей жизнью, прожигал день за днем, в повседневной суете, мелочных заботах, круговороте лиц, новостей и скандалов, словно и не было никакой войны. Появились новые лица, старые исчезали - кто-то был убит на дуэли, кто-то ушел в монастырь или уехал в провинцию, кого-то отравили нетерпеливые наследники, в Бургундском отеле премьера, в Ратуше бал, в среду в Лувре прием, в пятницу охота в Марли. Его личный портной прислал новый камзол, принесли записку от мадам де Т., его бывшей любовницы, экипаж еще не распрягли. Надо забыться. Ничего не оставалось другого, он поехал кататься.
В Тюильри появилось новое лицо. Дама с собачкой. Молодая женщина лет 25, а может чуть больше, сопровождаемая высохшей старомодной жеманницей, больше похожей на сову, чем на представителя рода человеческого. Он заметил ее, стоя в партере, у статуи Марса, ожидая мадам Т. – любительницу назначать свидания в местах со смыслом – это, к примеру, означало, жажду любовной войны. Забегая вперед, и то, и другое она получила во всей красе, но сейчас Филипп не хотел вспоминать об этом. Перед его мысленным взором снова возник силуэт молодой женщины. Кто она? Не парижанка, ибо ее представление в Свете должно было состояться лет 10 назад, а он как будто раньше ее не видел. На иностранку она была не похожа. Провинциальная дворянка, вдова, перебравшаяся в Париж из родового имения после смерти мужа? Слишком хорошо и по моде одета. Встречные благородные дамы кивали ей чуть отстраненно, свысока, как бы подчеркивая ее положение. Разбогатевшая выскочка-мещанка? С такой осанкой? С таким вкусом? Нет, не может быть. Кто же она? Он сразу выделил ее из праздно гуляющей толпы. Без белил, привычных для модниц, с чуть смуглой кожей, теплого оттенка, такими же теплыми, золотистыми, спелого цвета волосами, словно рожь, на полях, через которые они возвращались с войны. Но больше всего ее выделяла не внешность. Скорее выражение лица. Словно девочка, впервые вывезенная родителями на праздник - непосредственная, смешливая, живая. Она уставилась на него восхищенным взглядом, словно на какое-то чудо, остановилась посреди дорожки, потеряв нить разговора, к заметному неудовольствию «Совы». Это было забавно, и даже смешно, но и … сладостно? Он слегка и со скукой поклонился дамам, и, дождавшись, когда они пройдут, проводил ее взглядом.
В тот же день Тюильри потряс скандал, который он не связал поначалу с прекрасной незнакомкой – челядь мессиров де Монтеспана и де Лозена чуть не поубивала друг друга, а последний ранил хозяина зачинщиков. Ла-Виолетт, который всегда все знал и имел нюх на скандалы, словно заправская гончая, оказался в нужное время в самом подходящем месте и все доложил патрону. Причиной драки стала шоколадница, мадам Моренс, весьма успешно введшая моду на заморский напиток королевы среди парижских гурманов, и, по слухам, сколотившая на этом предприятии немалое состояние.
На следующий день он увидел ее у Нинон. Можно было бы навести о ней справки, но он опасался обнаружить свой интерес. Ее катали в своих экипажах по Кур ля Рен придворные щеголи - Лозен, Монтеспан и Ришмон. Но если бы она была куртизанкой, он бы узнал. Наконец, у мадам де Альбре, что само по себе исключало двусмысленность ее положения в обществе, их представили. Каково же было его разочарование! Прекрасной незнакомкой оказалась всего лишь известная шоколадница, мадам Моренс. Торговка! Подумать только! Дурак, - ругал он себя, - как ты мог обратить на нее внимание. Чтобы скрыть свои чувства, он пренебрежительно протянул, собираясь побыстрее отделаться от нее: - А, мадам Шоколад. Но вечер еще не исчерпал всех сюрпризов. Мадам оказалась той самой кузиной де Сансе из замшелого Монтелу, которую его матушка чуть было не взяла себе в свиту. И если раньше, она была просто бедна, то теперь все стало еще хуже. Скрывающаяся под чужой фамилией, торговка шоколадом, то ли вдова, то ли незамужняя дама с двумя детьми. И именно она его родственница. Удивительно, как ей всегда удается поставить его в неловкое положение! Впрочем, она сама, чувствуя всю унизительность своего статуса, понесла сущий вздор, расспрашивая о здоровье его давно умершего отца. Наконец, поняв нелепость происходящего, она осеклась и исчезла. Филипп поклялся себе больше не видеться с ней. Через пару дней, в салоне мадам де Севинье маркиз вновь с ужасом увидел кузину, направлявшуюся прямо к нему. Нет, этому нужно было положить конец. Но что-то в ее растерянном, грустном лице, остановило его. Пряча глаза и кусая губы, она скороговоркой попросила простить ее выходку и никому не открывать ее настоящее имя. Неужели она думает, что он оповестит весь Париж о родственных связях с Шоколадницей?! Эта постыдная тайна должна быть надежна сокрыта. Еле сдерживая раздражение, он ответил ей, что всё, что касается ее ему глубоко безразлично. Они расстались еще более обозленные и раздосадованные друг другом. Он так неприятен ей? Что ж, прекрасно, она его тоже не интересует. Филиппу казалось, что после этого, любые отношения между ними невозможны.
Как только он принял это решение, они стали сталкиваться друг с другом на каждом шагу. Это были молчаливые встречи, где каждый старательно не замечал другого. Но куда бы маркиз не явился - в салон, в театр, в парк или даже на мессу - она уже была там. Или, возможно, его тянуло туда, где он мог ее встретить? Он так привык видеть ее, что, не встретив ее на очередном приеме в Сен-Жермене, не сразу понял, что она не может появляться при Дворе. Иногда, разумеется, в компании придворных, он заглядывал и в Испанскую карлицу, выпить шоколад и приятно провести время, а на самом деле, чтобы увидеть ее, но в эти дни хозяйка заведения никогда не показывалась. В довершение всех бед, принц Конде не на шутку увлекся прекрасной Шоколадницей и испытывал потребность бывать в ее обществе или же говорить о ней. Это было невыносимо. Хуже всего, что Филипп сам все чаще стал думать о ней.
Отправлено: 05.11.18 14:45. Заголовок: Это еще перепишу. *..
Это еще перепишу.
*** После сенсационной партии в хокку, когда отель Ботрейи сменил владельца, новоиспеченная хозяйка задумала отпраздновать свою победу грандиозным приемом. Рассматривая приглашение, маркиз дю Плесси не знал, на чем остановиться. То ли оскорбиться столь наглым способом навязать ему роль гостя, то ли принять ее? Он бы мог сопровождать принца, но Конде сбежал в Шантийи от гнева своего венценосного родственника. В конце концов, Филипп убедил себя, что ему совершенно не зачем лить воду на мельницу тщеславия столь самонадеянной персоны как кузина Сансе, и следует наградить ее ледяным презрением. И … поехал. Уже в экипаже он нашел несколько причин такого решения. Дюпарк больна и Бургундский Отель отложил премьеру, хозяйки салонов, дающие приемы по четвергам, сами были приглашены к Шоколаднице, новый голубой жюстокор с лиловым отливом ждал его в спальне – болван Ла-Виолетт отчего-то решил, что хозяин поедет в театр именно в нем. Его появление не осталось незамеченным. Ее глаза сияли, словно у девочки в Рождество. Это не был блеск победы, удовлетворенного тщеславия. То была искренняя радость, восхищение и робкая надежда. Что-то в этом взгляде роднило ее с той маленькой серенькой перепелкой, чья рука когда-то дрожала в его руке в Плесси. Не сговариваясь, они оделись в тон - ее платье, из темно-синего бархата удивительно шло к его костюму. Филипп не привык довольствоваться малым – она была самой красивой дамой этого вечера, с ней мог танцевать только он. Сегодня она уже не была баронессой Унылого платья. При таком развитии событий, ему полагалось оценить не только отделку залов и красоту плафонов, но и удобство спальни. Но, протянув руку на прощание, она все так же смотрела на него восхищенными глазами, не предпринимая ни малейшей попытки заманить его в свой альков. Филипп был в замешательстве. К чему она улыбалась ему весь вечер? Неужели он был нужен ей только для хвастовства перед гостями? Она просто использовала его? Маркиз простился с ней нарочито холодно. *** Филипп стал замечать, что, если, появившись в салоне, он не обнаруживал там мадам Шоколад, то дальнейший вечер представлялся ему невыносимо скучным, и он спешил исчезнуть. Приходить самому в Ботрейи — означало бы обнаружить свой интерес к ней. К тому же, после торжественного приема салон мадам Моренс опустел, у ней редко собирались гости, и жила она почти затворницей. Иногда ее можно было встретить в театре или в Ратуше на бале, но в эти дни ее сопровождал мажордом графа де Суассона, что само по себе исключало возможность даже подойти к ней, не уронив своего достоинства. Появлялась она и в модных светских салонах, но тайна ее благородного происхождения мешала ее полному признанию. Дамы, чаще стоящие много ниже ее по рождению, нередко смотрели на нее свысока, как на разбогатевшую торговку. Беспрепятственно, не боясь потерять лицо, он мог видеть ее только в доме ее подруги, куртизанки мадемуазель де Ланкло, где Филипп и так был частым гостем. И все же Провидение само позаботилось об их встречах. Как-то раз за утренним туалетом Ла-Виолетт рассказал о новой сплетне – мадемуазель Мари-Аньес де Сансе, еще одна его кузина из выводка старого барона и бывшая любовница, которая незадолго до этого бесследно исчезла из дворца, объявилась у своей новоиспеченной «подруги» мадам Моренс. Говорили, что здоровье юной фрейлины королевы пошатнулось после тяжелой болезни, а, по слухам, после тайных родов. Как только новая обитательница отеля Ботрейи немного окрепла, бесчисленные подруги и придворные воздыхатели юной фрейлины наполнили гостиную мадам Моренс. Среди них появился и маркиз дю Плесси. Бывшая безудержна нимфа Двора предстала перед ним похудевшей, побледневшей, в темном платье и со строгим лицом. Она не принимала участия в общей беседе и сосредоточенно у всех на виду читала Псалтырь. Кто бы мог подумать, - улыбнулся про себя Филипп, - а ведь совсем недавно постель этой кающейся грешницы была похожа на проходной двор, где каждому находилось место. - Стало быть, турки Вас не убили, - увидев его, вместо приветствия процедила она, - досадно. Он не преминул подсесть к ней и поинтересоваться, какое место Святого Писания ее особенно увлекает. Маленькая кузина смерила его презрительным взглядом. - Я начала с Ветхого Завета. История Юдифь весьма поучительна, - и сделав паузу, с мрачным наслаждением добавила, - Я представляла Вашу голову, маркиз. Она восхитительно смотрелась бы на блюде. Все такая же дерзкая! Будь они одни он непременно слегка наказал бы ее, сжав пальцами тонкую шею. - Только посмейте дотронуться до меня, - тихо прошипела она, угадывая его желания. Нет, этого удовольствия она не получит. Сейчас ему было довольно одного ее страха, а он видел его, читал в ее широко раскрытых глазах, ощущал в ее прерывающемся дыхании, в ее дрожи. Коротко вздохнув, он парировал: - Только на Ваших жертвенных блюдах не головы любовников, а живые младенцы. Он понял, что попал в цель. Слухи оказались правдой. Ее лицо исказилось: - Ненавижу Вас! Захлопнув Псалтырь, новоявленная обращенная выскочила из комнаты. В Париже действительно ходили слухи о том, что перед отречением от Света мадемуазель де Сансе отдала своего новорожденного бастарда Ля Вуазен, для ее черных месс. Как он рад, что вовремя сбежал на войну. По правде говоря, эта маленькая чертовка почти увлекла его. В постели она сражалась словно львица, отчаянно царапаясь и кусаясь, и, наконец, беспомощно рыча, когда он одерживал над ней победу. Она ненавидела его за то, что он знал ее такой, за то, что он помнил. Интересно, что скрывалось ныне под ее монашеским обличьем? Он мог бы проверить. Но, нет, довольно. Хватит безумств. История закончилась, страница перевернута. Пусть отправляется в монастырь.
Отправлено: 05.11.18 15:14. Заголовок: Не могу удержаться и..
Не могу удержаться и мурлыкаю от удовольствия, читая ваши зарисовки. Мне так не хватает парижского периода отношений, хоть и нежно люблю свою Америку:))
Отправлено: 05.11.18 15:40. Заголовок: Xena, ;)) Ну тут пре..
Xena, ;)) Ну тут предполагается лютый канон - только то, что было в романе, но его глазами. Реконструкция такая. Сейчас как раз думаю про обоснование, почему она не стала его любовницей до предложения в карете.
Отправлено: 05.11.18 18:30. Заголовок: Написала я продолжен..
Написала я продолжение.. Но вот над чем зависла - это как будто воспоминания, но какова их отправная точка? Заключение в Бастилию? Армия (после смерти Кантора)? Или "Каждое утро в крепости Пиньероль начиналось одинаково"?)))
Отправлено: 05.11.18 21:14. Заголовок: Бывать в Ботрейи вош..
*** Бывать в Ботрейи вошло у него в привычку. Чтобы как-то оправдать свои частые визиты к мадам Шоколад, он похвалил росолис в ее доме, который хозяйка готовила собственноручно. Будучи свободен от своих обязанностей при Дворе, он устремлялся к ней. Новый туалет, новая прическа, тщательно подобранное украшение – ничего не ускользало от него. Казалось, она готовилась к его приходу. И хотя они почти не говорили, несомненно, она была рада его видеть. Когда он входил, она словно актриса, вышедшая к зрителю, менялась в лице, расцветая на глазах и одаривая его щедрыми улыбками. Он старался не проявлять явно своего интереса, мало участвуя в беседе, но каждый раз, позволяя себе посмотреть на нее, неизменно встречался с ее ищущим взглядом. Когда он уходил, она, казалось, огорчалась, сколь долго бы он не пробыл. В эти минуты он почти верил, что перед ним все еще та, чистая и невинная баронесса Унылого платья, чей светлый образ хранила его память. Несмотря на их частые встречи, их отношения не сдвинулись с места. Надежда сменялась разочарованием и вновь надеждой. Он не знал, как расценить ее улыбки. Были ли они искренни, либо он был нужен ей только для того, чтобы похвастать перед гостями знакомством с маршалом Франции и приближенным короля? Благодаря своей красоте, Филипп привык к вниманию женщин с весьма юного возраста. И не только женщин. Он хорошо знал этот алчущий, похотливый взгляд, обладатель которого желал в свою очередь принести жертвы на алтарь его красоты, как выражался его первый любовник. Выйдя из возраста пажа, он сам мог выбирать, с кем провести ночь, но с годами, привлечь его внимание становилось все сложнее. Другое дело было с Ней. Она не пыталась ни остаться с ним наедине, ни заманить его в свой альков, ни даже навязаться на прогулку в его карете. Неужели он сам настолько ей безразличен? Тогда для чего всё это? Что ей в конце концов от него нужно? Так прошла зима. Наконец, кающаяся грешница отбыла в монастырь на Пасху, а он все продолжал приходить в Ботрейи. Ему уже было все равно, как выглядят его визиты в глазах общества, безусловно, они не остались незамеченными. Чтобы отвлечься, он безудержно играл, кутил по тавернам, пропадал на придворных празднествах, наделал сумасбродств на карнавале, что весьма дорого обошлось ему и лишь увеличило его долги. Но на самом деле, хотел увидеть ее. Вокруг прекрасной Шоколадницы неизменно вились поклонники, мечтавшие об интрижке с ней, принц Конде продолжал надеяться, сделать ее своей содержанкой. Двусмысленность ее положения, не давала ни малейшего шанса их связи. И все-таки она не шла у него из головы. Сущее наваждение! С этим следовало покончить. Войны не предвиделось, смерть королевы-матери погрузила Двор в траур, лишив последних развлечений. Эконом их семьи, Молин, все настойчивее заводил разговор о растущих долгах и необходимости обзавестись наследником. Мать засыпала его письмами, умоляя одуматься и жениться. Она даже нашла ему невесту с внушительным приданным - дочь Президента Парламента, с которым ее связывала давняя дружба еще со времен Фронды. Наконец, уступив доводам разума, он сделал предложение мадемуазель Ламуаньон.
Он почти смирился с мыслью о женитьбе. Жена… Хозяйка в логове волка. Какой она должна быть? Он, точно знал лишь то, какой не должна. Дерзкой и своевольной, выбивающейся из толпы своими вкусами, поступками и внешностью; одержимой одалиской, как выражался он, или обольстительной служительницей сладострастия, как говорил его отец; вмешивающейся в его жизнь, навязчивой, требующей внимания; смелой, безрассудной, отчаянно бросающейся в авантюры. Словом, она не должна быть похожа на его собственную мать. Нужно признать, мадемуазель Ламуаньон, этот скромный маленький кузнечик, была идеальной кандидатурой. Единственным ее недостатком (кроме неблагородного происхождения, сглаженного, впрочем, высоким положением ее отца и приданным) было лишь то, что и ее для него выбрала матушка.
Отправлено: 05.11.18 22:20. Заголовок: Psihey, рада что вы ..
Psihey, рада что вы взялись за эту историю. С удовольствием буду читать. Филипп то получается неслабо увлечен ею! Psihey пишет:
цитата:
Но на самом деле, хотел увидеть ее.
Думаю, пока только хотел увидеть, хотеть прост о еще рановато. Psihey пишет:
цитата:
Но вот над чем зависла - это как будто воспоминания, но какова их отправная точка? Заключение в Бастилию? Армия (после смерти Кантора)? Или "Каждое утро в крепости Пиньероль начиналось одинаково"?)))
Туда, попозже. Когда он уже сам себе признался, что любит ее. Может быть это время перед тем, как он к ней с ожерельем поехал? А Пиньероль причем?
Отправлено: 05.11.18 22:31. Заголовок: Olga пишет: Туда, п..
Olga пишет:
цитата:
Туда, попозже. Когда он уже сам себе признался, что любит ее. Может быть это время перед тем, как он к ней с ожерельем поехал?
Едет и думает, как он дошел до жизни такой? В смысле, как его угораздило в нее влюбиться, хотя клялся ее ненавидеть? Можно!
Olga пишет:
цитата:
А Пиньероль причем?
Черный юмор. Была такая идея у меня, что вместо того, чтобы отправиться к праотцам, он отправился на отсидку в Пиньероль или в тайную ссылку. Полно времени для воспоминаний.
Пишите, пожалуйста! Раз получается, то пусть так и будет. Psihey пишет:
цитата:
Что он подросток что ли?
Ну, я так понимаю, для него в свое время станет открытием, что он может желать любви с "одним из этих презренных существ". Поэтому, что ему хотелось видеть ее, я верю, а вот, что он прям признался себе, что уже тогда хотел ее. Хотя... если это воспоминания, то Филипп мог пересмотреть свое отношение.
Едет и думает, как он дошел до жизни такой? В смысле, как его угораздило в нее влюбиться, хотя клялся ее ненавидеть? Можно!
Да, либо пока верхом скакал по дороге к ней, либо перед тем, как взял ожерелье и поехал. Psihey пишет:
цитата:
Черный юмор. Была такая идея у меня, что вместо того, чтобы отправиться к праотцам, он отправился на отсидку в Пиньероль или в тайную ссылку. Полно времени для воспоминаний.
Тогда получается, Филипп жив? И его глазами можно показать не только его историю с Анжеликой в третьем томе, но и то, что он увидел дальше. Psihey пишет:
цитата:
Но сейчас по сценарию грядет предложение в карете. И светлый образ кузины омрачится, а увлеченность смениться ненавистью и жаждой мести
Каким она должно быть стала для него разочарованием. Светлый образ маленькой кузины перечеркнул образ женщины, еще более опасной, чем все остальные.
Желать любви - это дело другое. Любви-то может и не желал. А вот секса - вполне. Были же у него любовницы в тот период, и совсем не для любви.
Мне кажется, у Голон там под словом любовь секс и понимался, только без насилия. Или Филипп мечтает Анж в бараний рог скрутить,как прочих своих партнерш?
Отправлено: 05.11.18 22:47. Заголовок: Olga пишет: Или Фил..
Olga пишет:
цитата:
Или Филипп мечтает Анж в бараний рог скрутить,как прочих своих партнерш?
А вот это надо подумать. Но не с ее доминантной позицией в их отношениях - это понятно. Пока по тексту получается - "ты скажи, ты скажи, что ты хошь.." (С). Почему он еще не затащен в ее альков. А потом в карете поймет почему, потому что не в этом смысле интересует, а как титул и герб.
Ну это так я, несерьезно. Если бы он узнал, что она дальше творила, то смертный приговор без права обжалования ее бы ждал
Тоже к этому склоняюсь. А может он простил бы ее? Не в смысле, принял с распростертыми объятиями, а "Бог ей судья"? Вариант, что в монастыре ближе к концу мятежа она встречается не с братом и отцом Жаном, а с Филиппом, не идет у меня из головы. Или ее таки схватили, арестовали и сунули в тюрьму (например, Пиньероль), а там Филипп. Psihey пишет:
цитата:
Но должна же я выйти на обоснование мрачной брачной ночи!
Отправлено: 05.11.18 22:55. Заголовок: Olga пишет: Через г..
Olga пишет:
цитата:
Через глубокое разочарование Филиппа!
Именно! Вплоть до отвращения.
Olga пишет:
цитата:
Вариант, что в монастыре ближе к концу мятежа она встречается не с братом и отцом Жаном, а с Филиппом, не идет у меня из головы.
И что он делал в монастыре?? Постригся в монахи? Простить, что не уберегла сына? Прервала род? Опорочила фамилию на века? Не, ну какое уж здесь - Бог простит. Пейрак-то от нее куда меньше пострадал.
Отправлено: 05.11.18 22:59. Заголовок: Psihey пишет: А ког..
Psihey пишет:
цитата:
А когда тогда? После брачной ночи?
Когда Филипп мог сказать себе, что с самого начала желала ее? Наверное, не после брачной ночи, тут, на мой взгляд, у него еще силен гнев на нее, а это как признание своего поражения. Это могло бы наверное произойти, когда он принял свою любовь. Сказать себе "я ее с самого начала любил" он мог много позже.
Отправлено: 05.11.18 23:00. Заголовок: Olga пишет: quote..
Olga пишет:
цитата:
quote: Но не с ее доминантной позицией в их отношениях - это понятно.
Конечно.
В какой-то мере вариант в фильме у Б. более логичен, чем в романе - он оказывается в ее постели в первый же вечер знакомства (ок. пусть в вечер приема в Ботрейи). Вариант Голон - долго и безрезультатно с надеждою смотрели друг на друга - более романтичный, но не для взрослых людей, какими они тогда были.
Отправлено: 05.11.18 23:02. Заголовок: Olga пишет: Когда Ф..
Olga пишет:
цитата:
Когда Филипп мог сказать себе, что с самого начала желала ее? Наверное, не после брачной ночи, тут, на мой взгляд, у него еще силен гнев на нее, а это как признание своего поражения.
Отправлено: 05.11.18 23:11. Заголовок: Psihey пишет: И что..
Psihey пишет:
цитата:
И что он делал в монастыре?? Постригся в монахи? Простить, что не уберегла сына? Прервала род? Опорочила фамилию на века? Не, ну какое уж здесь - Бог простит. Пейрак-то от нее куда меньше пострадал.
По Голон, как мне думается, мужские персонажи проходят вот такой этап - когда героиня причиняет им боль, но они прощают ее. Это вроде как и есть мера любви - простить то, что прощать не должен. Но Анжелика действительно ударила Филиппа намного больнее, чем Пейрака или даже короля. Psihey пишет:
цитата:
А еще давний сиделец Фуке и Лозен еще для компании подтянется.
Для того, чтобы между героями настал момент истины, Голон их часто ставила в ситуации, где они ограничены в своих действиях. Пустыня в четвертом томе, корабль в шестом, да и Америка во многом тоже. Тюрьма могла бы быть отличным вариантом.
Отправлено: 05.11.18 23:17. Заголовок: Psihey пишет: В как..
Psihey пишет:
цитата:
В какой-то мере вариант в фильме у Б. более логичен, чем в романе - он оказывается в ее постели в первый же вечер знакомства (ок. пусть в вечер приема в Ботрейи). Вариант Голон - долго и безрезультатно с надеждою смотрели друг на друга - более романтичный, но не для взрослых людей, какими они тогда были.
Да уж, Бордери вообще не понял всей этой загадочной истории. Psihey пишет:
цитата:
Но ведь ей признался уже в монастыре!
Но не интима же по согласию! Но вариант, что он уже тогда желал ее, но подавлял в себе эти желания, а выпустил, когда смог действовать по привычной схеме, мне нравится. А потом, много позже, будучи честен перед собой, признался с себе, что хотел ее как женщину с самого начала. просто слезть с привычных моделей отношений не мог.
Отправлено: 06.11.18 00:00. Заголовок: Olga пишет: Тюрьма ..
Olga пишет:
цитата:
Тюрьма могла бы быть отличным вариантом.
Был бы отличный фанф, я считаю. Особенно получилось бы у того, кто хорошо пишет стеб) Надо подкинуть идею.
Olga пишет:
цитата:
Да уж, Бордери вообще не понял всей этой загадочной истории.
Но то, что с Филиппом она была готова мириться и с довольно жесткими любовными утехами, так сказать, показать смог. Но это уже развитие их отношений, а в фильме все скомкано вышло. И даже коврика не случилось! Как это простить!))
Olga пишет:
цитата:
Но вариант, что он уже тогда желал ее, но подавлял в себе эти желания, а выпустил, когда смог действовать по привычной схеме, мне нравится. А потом, много позже, будучи честен перед собой, признался с себе, что хотел ее как женщину с самого начала. просто слезть с привычных моделей отношений не мог.
Золотые слова! Подавлял, чтобы не быть отвергнутым совсем, а потом уже - сгорел сарай, гори и хата. Постараюсь это использовать.
Отправлено: 06.11.18 00:01. Заголовок: Разговор с Конде -..
Разговор с Конде
- Послушайте, Плесси, эта женщина не идет у меня из головы. Я должен получить ее. - Какая женщина, Монсеньор? - Мадам Моренс. - Мадам Моренс, - эхом повторил Филипп. Благодарение Богу, в это мгновение, он как раз отвернулся, чтобы поставить на столик пустой бокал. - Шоколадница. Многолетняя выучка позволила ему обуздать свои чувства, и повернувшись, он постарался придать своему голосу скучающий тон: - А… - Да, она. И перестаньте витать в облаках! Я увлекся ею, хотел подарить дом, который она же в последствии у меня выиграла, сделать ее своей дамой сердца. А она посмела отказать мне! Великому Конде! «Это называется – сделать содержанкой», - мысленно поправил принца Филипп, и вслух заметил: - Возможно, она уже стала … дамой сердца кого-то, кого Вы еще не знаете? - Невозможно. Вокруг нее, конечно, вьются поклонники, но они остаются не удел. Есть, правда, некто Одиже, дворецкий Суассона - деловой партнер и поклонник. Но не любовник, - добавил он, наставительно подняв палец. - А кто же ее любовник? – спросил Филипп, и тут же спохватился – не выдал ли он себя?! Не слишком ли много вопросов? Но принц ничего не заметил. - У нее нет любовников, мой дорогой маркиз. Я навел справки. Неужели Вы думаете, что Конде будет делить с кем-то любовницу? И тем более, непонятно с кем?! - Разумеется, я так не думаю, Монсеньор. - Так вот, я навел справки через личного помощника господина де Ла Рейни, некоего Дегре, и он заверил меня, что репутация мадам Моренс безупречна. Я понимаю, что это кажется Вам невероятным, особенно зная Ваше мнение о женщинах, но это правда, по моему желанию за ней тщательно наблюдали несколько дней подряд. - Что же она делает вечерами? Она не бывает при Дворе. - Играет с детьми или проверяет счета, - пробурчал Монсеньор. Мужчины обменялись понимающими взглядами. - Но я кое-что придумал, чтобы завоевать ее, - воодушевившись, поделился Конде. «Будете вместе проверять счета?», - чуть не вырвалось у Филиппа, но он сдержал себя, и вместо этого поднял на принца глаза, говоря этим, что он весь во внимании. - Если роль содержанки, пусть и принца крови, ей не подходит, я предложу ей стать его тайной любовницей. - Не улавливаю разницы, Монсеньор. - Я выдам ее замуж! Верите ли, эта мысль пришла мне сегодня утром. В Париже полно обедневших дворян, которые для поправки своего состояния не будут столь уж щепетильны. Итак, я сделаю ее дворянкой, она даже сможет быть представлена ко Двору, бывать в Версале, получить придворную должность. Тщеславие такой роскошной женщины будет удовлетворенно. И она будет благодарна тому, кто поднимет ее столь высоко.
Может быть. Но ведь это повествование от его лица, поэтому чувства есть. По-моему они вполне могут вытекать из его поступков, описанных у Голон, пусть и глазами Анж.
Отправлено: 07.11.18 00:42. Заголовок: Olga пишет: чувства..
Olga пишет:
цитата:
чувства есть
С не с Люсьена ли я его пишу? Но ведь (в глазах окружающих) еще и непредсказуемый, непонятный, холодный до жестокости и опасный. И эта опасность угадывается ими за внешней скукой и витанием в облаках. Вот этого пока не выходит.
Отправлено: 07.11.18 17:31. Заголовок: Psihey пишет: С не ..
Psihey пишет:
цитата:
С не с Люсьена ли я его пишу?
Когда я только начала читать первую главу, мелькнула такая мысль. Что Филип чем-то перекликается с Люсьеном. Но я это отнесла на то, что я еще под впечатлением от "Дневника". Ну и кроме того, потом это ощущение проходит. Дальше это уже не Люсьен. Это другой человек. Но это впечатление сходства, мне кажется, даже удачно. Их схожесть в чем-то показывает. Может быть таким как Люсьен и мог быть молодой Филипп, если б жизнь не преподнесла ему с самого детства несколько неприятных подарков. Psihey пишет:
цитата:
Но ведь (в глазах окружающих) еще и непредсказуемый, непонятный, холодный до жестокости и опасный.
Мне кажется, что это впечатление у некоторых складывалось на основании слухов и сплетен, которые ходили о Филиппе. Избивает любовниц, оргии на войне устраивает, а не потому что он сурово бровями шевелил и ходил мрачнее тучи. Наоборот, о нем говорят, кто бы мог подумать, что этот томный красавец, неспособный казалось бы у ромашки лепестки оборвать и витающий все время в облаках, может делать то, что о нем рассказывают. И потом тут Филипп сам о себе рассказывает. Что он должен сказать для сурового впечатления? Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк? :) Psihey пишет:
цитата:
И эта опасность угадывается ими за внешней скукой и витанием в облаках.
Так поневоле будешь опасность видеть, коль о человеке такая слава. Да и при дворе он, как мы позднее узнаем, то лично волка уложил, то собак на добычу спускает. Такое наверняка и раньше было (ну про то, что разнимает собак, когда они за добычу дерутся, так наверняка было). То есть, мне кажется, если вы хотите создать впечатление о Филиппе более суровое, пусть он не только по приемам разгуливает, но и еще что-то типа вышеописанного делает.
Задалась вопросом - по какой версии писать? Начала вроде по старой версии - 3й том. Но в новой есть сцена после представления королю. Надо ее или нет..
Отправлено: 09.11.18 19:36. Заголовок: И еще читала о том, ..
И еще читала о том, как Монтеспан использует Анж как ширму и говорит ей, что известно, что Вы влюблены в своего мужа, хоть это и странно и он не очень-то галантен. А это еще до сцены в сарае! С чего бы такое представление со стороны о влюбленности Анж в Фила (обратные чувства как раз пока никто не подозревает).
Написала след.главу. Пока назвала "Предложение руки, но не сердца". Завтра в ночи выложу.
Думаю, может перебросить туда обручение с Ламуаньон? То же предложение руки без сердца. И будет такая перекличка - Филипп сделал предложение малышке Ламуаньон (сейчас, кстати, прочитала, что Анж считала салон ее матери невыносимо скучным), а Анж - Филиппу.
Сюда копирую полный вариант первой главы. Глава 1. Брачный сезон
Война с турками для французского дворянства закончилась. Маркиз дю Плесси-Бельер вернулся домой. *** За время его отсутствия Париж изменился, и, в то же время, остался прежним. Вот и правый берег, Фобур Сен-Антуан, все тот же нищий на паперти, все те же черные дубовые ворота, тот же дом с глухими стенами, всё те же лица слуг — всё осталось по-прежнему, ничего не изменилось. Филипп не любил перемен. На утро, засвидетельствовав почтение королю и убедившись в его расположении, он нанес ряд визитов. Еще две недели назад Сен-Готард горел перед ним, люди и лошади, смешавшись в визжащий поток, тонули, перевал переходил из одних рук в другие, многие погибли, другие были ранены. Он вернулся невредимым. А Париж этого даже не заметил. Этот вечный кутила, жил своей жизнью, прожигал день за днем в суете мелочных забот, круговороте новостей и скандалов, словно и не было никакой войны. Появились новые люди, старые исчезали — кто-то убит на дуэли, кто-то ушел в монастырь, кому-то пришлось спрятаться от долгов в провинции, а кого-то и вовсе отравили нетерпеливые наследники. В Бургундском отеле премьера, в Ратуше бал, в среду в Сен-Жермене прием, в пятницу охота в Марли. Его личный портной прислал новый камзол, принесли записку от его бывшей любовницы мадам де Т., экипаж еще не распрягли. Надо забыться. Ничего не оставалось другого, он поехал кататься. *** В Тюильри появилось новое лицо. Дама с собачкой. Молодая женщина лет 25, а может чуть больше, сопровождаемая высохшей старомодной жеманницей, больше похожей на сову, чем на представителя рода человеческого. Он заметил ее, стоя в партере, у статуи Марса, ожидая мадам де Т. — любительницу назначать свидания в местах со смыслом — это, к примеру, означало, жажду любовной войны. Забегая вперед, и то, и другое она получила во всей красе, но сейчас Филипп не хотел вспоминать об этом. Перед его мысленным взором снова возник силуэт молодой женщины. Кто она? Не парижанка, ибо ее представление в Свете должно было состояться лет 10 назад, а он как будто раньше ее не видел. На иностранку она была не похожа. Провинциальная дворянка, вдова, перебравшаяся в Париж после смерти мужа? Слишком хорошо и по моде одета. Встречные благородные дамы кивали ей чуть отстранено, свысока, как бы подчеркивая ее положение. Разбогатевшая выскочка-мещанка? С такой осанкой? С таким вкусом? Нет, не может быть. Кто же она? Он сразу выделил ее из праздно гуляющей толпы. Без белил, привычных для модниц, с чуть смуглой кожей теплого оттенка, такими же теплыми, золотистыми, спелого цвета волосами, словно рожь на полях, через которые они возвращались с войны. Но больше всего ее выделяла не внешность. Скорее выражение лица. Словно девочка, впервые вывезенная родителями на праздник — непосредственная, смешливая, живая. Она уставилась на него восхищенным взглядом, словно на какое-то чудо, остановилась посреди дорожки, потеряв нить разговора, к заметному неудовольствию «Совы». Это было забавно, и даже смешно, но и … сладостно? Он небрежно со скукой поклонился дамам, но, дождавшись, когда они пройдут, проводил ее взглядом. В тот же день Тюильри потряс скандал, который поначалу не вязался с прекрасной незнакомкой — челядь мессиров де Монтеспана и де Лозена чуть не поубивала друг друга, а один гасконец другого. Ла-Виолетт, верный камердинер Филиппа, который всегда все знал и имел нюх на скандалы, словно заправская гончая, оказался в нужное время в самом подходящем месте и все доложил патрону. Причиной драки стала шоколадница, мадам Моренс, весьма успешно введшая моду на заморский напиток королевы среди парижских гурманов и, по слухам, сколотившая на этом предприятии немалое состояние. *** На следующий день он увидел ее у Нинон. Можно было бы навести о ней справки, куртизанка охотно предоставила бы их, но он не хотел обнаружить свой интерес. Ее катали в своих экипажах по Кур ля Рен придворные щеголи — Лозен, Монтеспан, Ришмон — но если бы она была куртизанкой, он бы узнал. Наконец, у мадам де Альбре, что само по себе исключало двусмысленность ее положения в обществе, их представили. Каково же было его разочарование! Прекрасной незнакомкой оказалась всего лишь известная шоколадница, мадам Моренс. Торговка! Подумать только! Дурак, — ругал он себя, — нашел на кого обратить внимание! Чтобы скрыть свои чувства, он пренебрежительно протянул, собираясь побыстрее отделаться от нее: — А, мадам Шоколад. Но вечер еще не исчерпал всех сюрпризов. Мадам оказалась той самой кузиной де Сансе из замшелого Монтелу, которую его матушка чуть было не взяла себе в свиту. И если раньше она была просто бедна, то теперь все стало еще хуже. Скрывающаяся под чужой фамилией, продающая шоколад, то ли вдова, то ли незамужняя дама с двумя детьми. И именно она его родственница! Жгучий стыд. Удивительно, как ей всегда удается поставить его в неловкое положение! Впрочем, она сама, чувствуя всю унизительность своего статуса, понесла сущий вздор, расспрашивая о здоровье его давно умершего отца. Наконец, поняв нелепость происходящего, она осеклась и исчезла. Филипп пообещал себе больше не видеться с ней. Через пару дней в салоне мадам де Севинье маркиз вновь увидел кузину, и с ужасом понял, что она направляется прямо к нему. Нет, этому нужно было положить конец. Но что-то в ее растерянном, грустном виде остановило его. Пряча глаза и кусая губы, она скороговоркой умоляла простить ее выходку и никому не открывать ее настоящее имя. Неужели она думает, что он оповестит весь Париж о родственных связях с Шоколадницей?! Эта постыдная тайна должна быть надежна сокрыта. Еле сдерживая раздражение, он ответил ей, что всё, что касается ее, ему глубоко безразлично. Они расстались еще более обозленные и раздосадованные друг другом. Он так неприятен ей? Что ж, прекрасно, она его тоже не интересует. Филиппу казалось, что после этого любые отношения между ними невозможны. *** Как только он принял это решение, они стали сталкиваться друг с другом словно по волшебству. Это были молчаливые встречи, где каждый старательно не замечал другого. Но куда бы маркиз не явился — в салон, в театр, в парк или даже на мессу — она уже была там. Или, возможно, его тянуло туда, где он мог встретить ее? Он так привык видеть кузину, что, не встретив ее на очередном приеме в Сен-Жермене, не сразу понял, что она не может появляться при Дворе. В довершение всех бед, принц Конде не на шутку увлекся прекрасной Шоколадницей и испытывал потребность бывать в ее обществе или же говорить о ней. Это было невыносимо. Хуже всего, что Филипп сам все чаще стал думать о ней. *** После сенсационной партии в хокку между Монсеньором и мадам Шоколад, отель Ботрейи сменил владельца. Вместо того, чтобы стать официальной любовницей принца, новоиспеченная хозяйка воцарилась в центре аристократического района и задумала отпраздновать свою победу грандиозным приемом. Рассматривая приглашение, маркиз дю Плесси не знал, на чем остановиться. То ли оскорбиться столь наглым способом навязать ему роль гостя, то ли принять ее? Он бы мог сопровождать принца, но Конде сбежал в Шантийи от гнева своего венценосного родственника. В конце концов, Филипп убедил себя, что ему совершенно не зачем лить воду на мельницу тщеславия столь самонадеянной персоны как кузина Сансе и следует наградить ее ледяным презрением. И … поехал. Уже в экипаже он нашел несколько причин такого решения. Дюпарк больна, и Бургундский Отель отложил премьеру, хозяйки салонов, дающие приемы по четвергам, сами были приглашены к Шоколаднице, новый голубой жюстокор с лиловым отливом ждал его в спальне — болван Ла-Виолетт отчего-то решил, что хозяин поедет в театр именно в нем. Его появление не осталось незамеченным. Ее глаза сияли, словно у девочки в Рождество. Это не был блеск победы, удовлетворенного тщеславия. То была искренняя радость, восхищение и робкая надежда. Что-то в этом взгляде роднило ее с той маленькой серенькой перепелкой, чья рука когда-то дрожала в его руке в Плесси. Не сговариваясь, они оделись в тон — ее платье из темно-синего бархата удивительно шло к его костюму. Филипп не привык довольствоваться малым — она была самой красивой дамой этого вечера, следовательно, она не могла принадлежать никому, кроме него — и он протанцевал с ней весь вечер. Сегодня она уже не была баронессой Унылого платья. При таком развитии событий, по закону жанра ему полагалось оценить не только отделку залов и красоту плафонов, но и удобство хозяйской спальни. Но, протянув руку на прощание, она все так же смотрела на него восхищенными глазами, не предпринимая ни малейшей попытки заманить его в свой альков. Филипп был в замешательстве. К чему эти авансы? Зачем она улыбалась ему весь вечер? Неужели он был нужен ей только для хвастовства перед гостями и она просто использовала его? Маркиз простился с прекрасной хозяйкой нарочито холодно. *** С этих пор, Филипп стал замечать, что, если, появившись в салоне, он не обнаруживал там мадам Шоколад, то дальнейший вечер представлялся ему невыносимо скучным, и он спешил исчезнуть. Визиты в Ботрейи приходилось избегать — кузина могла решить, что его влечет к ней. К тому же после торжественного приема салон мадам Моренс опустел, у ней редко собирались гости, и жила она почти затворницей. Иногда ее можно было встретить в театре или в Ратуше на бале, но в эти дни ее сопровождал мажордом графа де Суассона, что само по себе исключало возможность даже подойти к ней, не уронив своего достоинства. Появлялась она и в модных светских салонах, но тайна ее благородного происхождения мешала ее полному признанию. Дамы, стоящие много ниже ее по рождению, нередко смотрели на нее свысока, как на разбогатевшую торговку. Беспрепятственно, не боясь потерять лицо, он мог видеть ее только в доме ее подруги, куртизанки мадемуазель де Ланкло, где Филипп и так был частым гостем. Впрочем, разумеется в компании придворных, он заглядывал и в Испанскую карлицу, выпить шоколад и приятно провести время, а на самом деле, чтобы увидеть ее, но в эти дни хозяйка заведения никогда не показывалась.
И все же Провидение само позаботилось об их встречах. Как-то раз за утренним туалетом Ла-Виолетт сообщил о новой сплетне — мадемуазель Мари-Аньес де Сансе, еще одна его кузина из выводка старого барона и бывшая любовница, которая незадолго до этого бесследно исчезла из Лувра, объявилась у своей новоиспеченной «подруги» мадам Моренс. Говорили, что здоровье юной фрейлины королевы пошатнулось после тяжелой болезни, а, по слухам, от тайных родов. Как только новая обитательница отеля Ботрейи немного окрепла, бесчисленные подруги и ее придворные воздыхатели наполнили гостиную мадам Моренс. Среди них появился и маркиз дю Плесси. Бывшая безудержная нимфа Двора предстала перед ним похудевшей, побледневшей, в темном платье и со строгим лицом. Она не принимала участия в общей беседе и сосредоточенно у всех на виду читала Псалтырь. Кто бы мог подумать, — улыбнулся про себя Филипп, — а ведь совсем недавно постель этой кающейся грешницы была похожа на проходной двор, где каждому находилось место. — Стало быть, турки Вас не убили, — увидев его, вместо приветствия процедила она, — досадно. Он не преминул подсесть к ней и поинтересоваться, как проходит ее покаяние и какое место Святого Писания ее особенно увлекает. Маленькая кузина смерила его презрительным взглядом. — Я начала с Ветхого Завета. История Юдифь весьма поучительна, — и сделав паузу, с мрачным наслаждением добавила, — Я представляла Вашу голову, маркиз. Она восхитительно смотрелась бы на блюде. Все такая же дерзкая! Будь они одни, он непременно наказал бы ее, сжав пальцами эту хрупкую шею. — Только посмейте дотронуться до меня, — тихо прошипела она, угадывая его желания. Нет, этого удовольствия он ей не доставит. Сейчас ему было довольно одного ее страха, он видел его, читал в ее широко раскрытых глазах, ощущал в ее прерывающемся дыхании, в ее дрожи. Коротко вздохнув, он парировал: — Говорят, на Ваших жертвенных блюдах не головы любовников, а живые младенцы. И понял, что попал в цель. Слухи оказались правдой. Ее лицо исказилось: — Ненавижу Вас! Будьте Вы прокляты! Захлопнув Псалтырь, новоявленная обращенная выскочила из комнаты. В Париже действительно ходили слухи о том, что перед отречением от Света мадемуазель де Сансе отдала своего новорожденного бастарда Ля Вуазен для ее черных месс. Как он рад, что вовремя сбежал на войну. По правде говоря, эта маленькая чертовка забавляла его. В постели она сражалась словно львица, отчаянно царапаясь и кусаясь, и, наконец, беспомощно рыча, когда он одерживал над ней победу. Она ненавидела его за то, что он знал ее такой, за то, что он помнил. Интересно, что скрывалось ныне под ее монашеским обличьем? Он мог бы проверить. Но, нет, довольно. Хватит безумств. История закончилась, страница перевернута. Пусть отправляется в монастырь. *** Бывать в Ботрейи вошло у него в привычку. Чтобы как-то оправдать свои частые визиты к мадам Шоколад, он похвалил росолис в ее доме, который хозяйка готовила собственноручно. Будучи свободен от своих обязанностей при Дворе, он устремлялся к ней. Новый туалет, новая прическа, тщательно подобранное украшение — ничего не ускользало от него. Казалось, она готовилась к его приходу. И хотя они почти не говорили, несомненно, она была рада его видеть. Когда он входил, она словно актриса, вышедшая к зрителю, менялась в лице, расцветая на глазах и одаривая его щедрыми улыбками. Он старался казаться равнодушным, мало участвуя в беседе, но каждый раз, позволяя себе посмотреть на нее, неизменно встречался с ее ищущим взглядом. Когда он уходил, она, казалось, огорчалась, сколь долго бы он не пробыл. В эти минуты Филипп почти верил, что перед ним все еще та чистая и невинная баронесса Унылого платья, чей светлый образ хранила его память. Несмотря на их частые встречи, в их отношениях ничего не менялось. Надежда сменялась разочарованием и вновь надеждой. Он не знал, как расценить ее улыбки. Были ли они искренни, либо он был нужен ей только для того, чтобы бравировать перед гостями знакомством с маршалом Франции и приближенным короля? Благодаря своей красоте, Филипп привык к вниманию женщин с юного возраста. И не только женщин. Он хорошо знал этот алчущий, похотливый взгляд, обладатель которого желал в свою очередь принести жертвы на алтарь его красоты, как говаривал его первый любовник. Выйдя из возраста пажа, он смог сам выбирать, с кем провести ночь, но с годами привлечь его внимание становилось всё сложнее. Другое дело было с Ней. Она не пыталась ни уединиться с ним в будуаре, ни напроситься на прогулку в его карете, она с ним даже не флиртовала. Неужели он сам настолько ей безразличен? Тогда для чего всё это? Что ей в конце концов от него нужно? *** Так прошла зима. Наконец, кающаяся грешница отбыла в монастырь на Пасху, а он все продолжал приходить в Ботрейи. Ему уже было все равно, как выглядят его визиты в глазах общества, безусловно, они не остались незамеченными. Чтобы отвлечься, он безудержно играл, кутил по тавернам, пропадал на придворных празднествах, наделал сумасбродств на карнавале, что весьма дорого обошлось ему и лишь увеличило его долги. Но на самом деле, хотел увидеть ее. Вокруг прекрасной Шоколадницы неизменно вились поклонники, мечтавшие об интрижке с ней, и сам принц Конде продолжал надеяться сделать ее своей.
Вот и сегодня, в гостиной принца разговор зашел о ней. — Послушайте, Плесси, — неожиданно, в своей довольно грубоватой манере обратился к нему Конде, — эта женщина не идет у меня из головы. Я должен получить ее. — Какая женщина, Монсеньор? — Мадам Моренс. — Мадам Моренс, — эхом повторил Филипп. Благодарение Богу, в это мгновение, он как раз отвернулся, чтобы поставить на столик пустой бокал. — Шоколадница. Многолетняя выучка позволила ему обуздать свои чувства, и повернувшись, он был совершенно спокоен. Маркиз постарался придать своему голосу скучающий тон: — А… — Да, она. И перестаньте витать в облаках! Я увлекся ею, хотел подарить дом, который она же в последствии у меня выиграла, сделать своей дамой сердца. «Это называется — содержанкой», — мысленно поправил принца Филипп. — Она посмела отказать мне! Мне — Великому Конде! — не унимался принц — Быть может, она уже стала … дамой сердца кого-то, кого Вы еще не знаете? — заметил он вслух. — Невозможно. Вокруг нее, конечно, вьются поклонники, но они остаются не удел. Есть, правда, некто Одиже, дворецкий Суассона — деловой партнер и поклонник. Но не любовник, — добавил он, наставительно подняв палец. — А кто же ее любовник? — спросил Филипп, и тут же спохватился — не выдал ли он себя?! Не слишком ли много вопросов? Но принц ничего не заметил. — У нее нет любовников, мой дорогой маркиз. Я навел справки. Неужели Вы думаете, что Конде будет делить с кем-то любовницу? И тем более, непонятно с кем?! — Разумеется, я так не думаю, Монсеньор. — Так вот, я навел справки через личного помощника господина де Ла Рейни, некоего Дегре, и он заверил меня, что репутация мадам Моренс безупречна. Я понимаю, что это кажется Вам невероятным, особенно зная Ваше мнение о женщинах, но это правда, по моему желанию за ней тщательно наблюдали несколько дней подряд. — Что же она делает вечерами? Она не бывает при Дворе, редко бывает в Свете. — Играет с детьми или проверяет счета, — пробурчал Монсеньор. Мужчины обменялись понимающими взглядами. — Но я кое-что придумал, чтобы завоевать ее, — воодушевившись, поделился принц. «Будете вместе проверять счета?», — чуть не вырвалось у Филиппа, но он сдержал себя, и вместо этого поднял на принца глаза, говоря этим, что он весь во внимании. — Если роль содержанки, пусть и принца крови, ей не подходит, я предложу ей стать его тайной любовницей. — Не улавливаю разницы, Монсеньор. — Я выдам ее замуж! Верите ли, эта мысль пришла мне в голову сегодня утром. В Париже полно обедневших дворян, которые для поправки своего состояния не будут столь уж щепетильны. Итак, я сделаю ее дворянкой, она даже сможет быть представлена ко Двору, бывать в Версале, получит придворную должность. Тщеславие такой роскошной женщины будет удовлетворенно. И она будет благодарна тому, кто поднимет ее столь высоко. Не правда ли, прекрасный план? — Без сомнения, Монсеньор, — машинально ответил он, пряча глаза.
Задалась вопросом - по какой версии писать? Начала вроде по старой версии - 3й том. Но в новой есть сцена после представления королю.
А что за сцена? Psihey пишет:
цитата:
Монтеспан использует Анж как ширму и говорит ей, что известно, что Вы влюблены в своего мужа, хоть это и странно и он не очень-то галантен. А это еще до сцены в сарае! С чего бы такое представление со стороны о влюбленности Анж в Фила
Ну вероятно Атенаис оказалась достаточно проницательной. Может сложила два плюс два из того, что изменив мужу с Лозеном, Анж переживала за мужа, а не за любовника. Psihey пишет:
цитата:
Думаю, может перебросить туда обручение с Ламуаньон? То же предложение руки без сердца. И будет такая перекличка - Филипп сделал предложение малышке Ламуаньон (сейчас, кстати, прочитала, что Анж считала салон ее матери невыносимо скучным), а Анж - Филиппу.
Ага, интересно получится. А Анж все салоны, по-моему считала скучными, кроме у де Ланкло.
Отправлено: 10.11.18 23:39. Заголовок: Psihey пишет: Но он..
Psihey пишет:
цитата:
Но она об этом говорит не как о том, что она так думает, а так считается.
Это в новой версии так? Я у Азбуки смотрю, "Во-первых, вы кажется, влюблены. В собственного мужа. До чего же забавно... Он не слишком предупредителен, зато очень хорош." Psihey пишет:
цитата:
После представления королю, когда Анж игриво шлепает Фила веером, а потом берет под ручку и прижимается к плечу)
Не знаю, что и думать. Для меня подлинный текст - это старая версия. Эти главы, разбитые на книжки, я естественно тоже прочла, но ничего в памяти не отложилось.
- Мадам Моренс. - Мадам Моренс, - эхом повторил Филипп. Благодарение Богу, в это мгновение, он как раз отвернулся, чтобы поставить на столик пустой бокал.
Вот это, кстати, я украла у Голон. Повторяет сцену между Паражонк и Анжеликой, когда "подруга" прибежала первой сообщить, что Филипп жениться на другой и проверить, как Анж будет грызть локти от досады. Паражонк там говорит - Вам не кажется, что в комнате сильное эхо;))
Отправлено: 11.11.18 19:24. Заголовок: Думаю вот над чем. Е..
Думаю вот над чем. Если Нинон, Мари-Аньес и сплетница Паражонк заметили, что Анж не равнодушна к Филиппу, то и кто-то еще заметил. Об этом, наверное, могли судачить.
Кажется, подправила все очепятки и несостыковки. Можно выкладывать.
Глава 2. Предложение руки, но не сердца
Главной добродетелью управляющего Молина было умение не докучать жалобами. Он никогда не сетовал на нехватку денег или необдуманные, с его точки зрения, распоряжения хозяина. Никогда не спрашивал, зачем были проданы дарованные королем должности. Никогда не подвергал сомнению необходимость шелкового военного шатра или покупки нового экипажа. Возможно, Филиппу даже доставляло какое-то почти мальчишеское удовольствие дразнить эконома этими выходками. Стоически пережив очередной удар, старый гугенот появлялся, покорно склонив седую голову, и выступал с очередным предложением поправки дел. Можно не сомневаться, что он долго и тщательно его обдумывал. Никогда не прогоняй Молина, сын, — сказал Филиппу отец, умирая. Вот и сейчас, Молин нашел выход из создавшегося положения — почему бы Вам не жениться, месье? Выгодная женитьба помогла бы решить вопрос с долгами, выкупить земли родительских имений, дала бы возможность обзавестись наследником и продолжить род.
На самом деле, матушка уже давно пыталась женить своего единственного сына, и предпринимала эти попытки в промежутках между военными кампаниями, в которые Филипп устремлялся, всякий раз, как она начинала ему слишком уж надоедать. Даже уйдя в монастырь, мать не оставляла надежды устроить будущее сына, и засыпала его письмами, как только находилась подходящая, по ее мнению, кандидатка. И здесь незаменим был Молин, который ловко отбирал из корреспонденции письма матери-маркизы за разные даты, и затем аккуратно складывал их стопками, перевязанными лентой на комод в спальне патрона. Захочет — прочтет. Вот и в этот раз, вернувшись с войны, Филипп нашел целую стопку материнских посланий. Стоит ли одним движением отправить их в камин… или все-таки нет? Он терпеть не мог женских писем на десяти страницах. Эти любовные воззвания, высокопарные, цветистые и насквозь лживые, вызывали у него отвращение. Во-первых, они были до зубовного скрежета предсказуемыми. Только начав первую страницу, можно было понять, к чему всё идет. Во-вторых, составлены так, будто все женщины, пославшие их Филиппу, находились на самом деле в одной комнате и писали под диктовку. А, возможно, они были написаны еще задолго до встречи с ним, во время обучения в монастыре? Довольно увлекательная игра, давно изобретенная им, — открыть сундук с любовными посланиями, на удачу вытащить любое, не глядя на подпись, и попытаться угадать, когда примерно выпустилась написавшая его дама. Но если уж он намерен жениться, с этой милой затеей придется покончить — в топку их! Ла-Виолетт, ловящий каждый взгляд хозяина, и сейчас догадался, что следует делать. Ненасытный огонь, мурлыча от удовольствия, проглотил добрую половину эпистолярных страданий по прекрасному маркизу. Главной добродетелью камердинера была способность не задавать лишних вопросов, ничему не удивляться и быть незаменимым, шла ли речь о прогулке по ночным притонам, участии в пьяном дебоше, фуражировке в полевых условиях или о закалывании кружевного воротничка. С другой стороны, когда ему позволялось, Ла-Виолетт не смолкал — все сплетни, все новости города или лагеря первыми попадали в рыжеволосую голову этого верзилы и изливались из него как вода из фонтана, отвлекая хозяина от невеселых мыслей. Старая кормилица-нянька умела точно так же рассказывать бесконечные истории, чтобы занять своего воспитанника или уложить спать. Филипп надолго погружался в свои думы, и очнувшись, бывало, просил повторить последнюю фразу, и, удивительно, нянька всегда терпеливо начинала именно с того момента, как он перестал слушать. Тоже было с камердинером. Сравнение Ла-Виолетта с кормилицей показалось ему забавным, и Филипп усмехнулся. — Эти тоже? — как бы спросил слуга, указав на стопку материнских писем. — Нет, эти пока нет, — маркиз покачал головой, и вернулся к своим мыслям. Нет, он напоминает мне не только кормилицу, но и отца, — отчего-то подумал Филипп. Старый маркиз дю Плесси был прекрасным рассказчиком, душой любой компании, ловко жонглирующим идеями, шутками и стихами, одинаково обожаемый как мужчинам, так и их дамами, желанный гость любого салона. Филипп в детстве почти завидовал отцу, понимая, что сам никогда не будет таким. Пожалуй, отцу не хватало решимости, он бахвалился, но не смел сделать решительного шага, не посоветовавшись с женой. Возможно, именно поэтому он так и не сделал головокружительной карьеры, но всегда надеялся, что вместо него, ее сделает сын. Жаль, он так и не увидел, как его мальчик получил маршальский жезл. Филипп любил отца. Единственное, что он так и не смог принять в нем и простить была страстная привязанность старого маркиза к супруге, готовность пойти ради на нее на любые уступки. В тот день, когда стало ясно, что Фронда принцев обречена, этот бунт, в который отец оказался втянутым стараниями матери, Филипп поклялся, что никогда не позволит женщине завладеть своим сердцем и своей жизнью. Поля сражений дали его злости выход, закалили, словно клинок. Он не знал жалости к тем, кто ее не заслуживал. Научился обуздывать чувства, стал циничным, и эта броня защищала его. Главной добродетелью его духовника, аббата Каретта, была способность не слишком рьяно взывать к угрызениям совести маркиза, порождая у него чувство вины. Маршал служит своему Отечеству и сражается с врагами короля, — говорил он, — а враги короля не достойны милосердия. Его сухощавая фигура, незаметно следовавшая за хозяином, выходила на первый план крайне редко и только с дозволения. Да, в жизни маршала дю Плесси-Бельера все были на своих местах. Оставалось определить, какое место займет его супруга. Он почти смирился с мыслью о ней. Жена… Хозяйка в логове волка. Какой она должна быть? Он, точно знал лишь то, какой не должна. Дерзкой и своевольной, выбивающейся из толпы своими вкусами, поступками и внешностью; одержимой одалиской, как выражался он, или обольстительной служительницей сладострастия, как говорил его отец; вмешивающейся в его жизнь, навязчивой, требующей внимания; смелой, безрассудной, отчаянно бросающейся в авантюры. Словом, она не должна быть похожа на его собственную мать. Верхнее письмо само собой оказалось в его длинных пальцах, повертев его, он раскрыл на последней странице. — Иными словами, мой дорогой сын, я полагаю, что дочь друга нашей семьи, отважного и неподкупного Президента Парламента Ламуаньона, составит Ваше счастье. Не лишним будет заметить, что приданное малышки весьма внушительно… Он бросил читать. Нужно признать, мадемуазель де Ламуаньон была идеальной кандидатурой. Этот робкий, трепетный взгляд, с восхищением поднятый к нему, эта покорность во всем ее естестве. Единственным ее недостатком (кроме неблагородного происхождения, сглаженного, впрочем, высоким положением ее отца и деньгами) было лишь то, что и ее для него выбрала матушка. Что ж. Нужно решиться и встретиться со старым фрондером. Но что же его гложет? Почему, вернувшись от принца, он не поехал на бал в Ратушу или к Нинон? Почему он сидит в одиночестве в своей спальне?
— Я выдам ее замуж! … Она сможет бывать при Дворе, в Версале.
Ах, вот оно что! Вот что не дает покоя. Да пойми же, — сказал он себе, — между вами не может быть ничего общего. Никакие отношения невозможны. Предоставь своей деревенской кузине-гордячке самой устраивать свою жизнь. Да и чтобы между ними могло быть? Она просто пользовалась им, как дорогой игрушкой, знатным гостем, способным сделать ее салон привлекательным среди знати. Она даже не стремилась стать его любовницей, как прочие. За полгода их встреч, ни одного знака, ни одной приоткрытой двери, тайного послания, многозначительного жеста при прощании, ни говоря уже о письмах. Ничего. Нет, он не интересовал ее. Тогда откуда этот ищущий, умоляющий взгляд, который он постоянно ловил на себе? Что за женщина? Она не шла у него из головы. Сущее наваждение! С этим следовало покончить.
Войны не предвиделось, смерть королевы-матери погрузила Двор в траур, лишив последних развлечений. Отношения с мадам Шоколад не сдвинулись с места. Наконец, уступив доводам разума, он сделал предложение мадемуазель Ламуаньон. Маленькая кузина в сереньком платьице навечно осталась в детстве.
***
Всё перевернулось за один вечер. Как всегда после обеда, если Филипп находился в Париже, его ждал Тюильри, круг принца Конде у Большого партера. Его сегодняшний вид произвел настоящий фурор. Обещанный портным наряд был готов — по новой, несколько рискованной, моде кюлоты плотно облегали колени, а жюстокор был необычного для него, насыщенного лилового цвета. Только прошел дождик, освежив пыльный гравий. Весенний вечер обещал был приятным. Под разглагольствования принца, Филипп лениво раздумывал, поехать ли после в театр или к будущему тестю. В этот момент появилась Она, одетая необычно строго, словно для приема в добродетельном салоне. Унылое платье, — старое прозвище, которым он когда-то наградил кузину, сразу пришло Филиппу на ум. Мадам Моренс, едва зайдя в парк, взяла курс на принца. Профланировав мимо, и даже не удостоив маркиза взглядом, она начала шептаться со своим высокородным поклонником. Пожалуй, самое время откланяться, — решил Филипп, — но не сразу, чтобы она не подумала, что он бежит ее общества. Дождусь, когда Монсеньор с ней уединится. Искоса бросая взгляды на кузена, она, кажется, извинялась перед принцем. И вот чертыхнувшись, Конде уже протягивает ему ее руку, милостиво разрешая увезти мадам и «наслаждаться самой обворожительной улыбкой в Париже». Столь откровенная атака скорее заинтриговала его, чем рассердила. Так нагло навязываться! К чему бы это? Как можно более безразличным тоном он поинтересовался у кузины, ведя ее к экипажу, зачем принц вручил ему сокровище в виде нее. Она заволновалась, казалось бы, искренне, что неприятна ему. Вовсе нет! Отчего же?! Он решил посмотреть, что будет дальше, ничуть не облегчая ей задачу, и не завязывая разговор. Довольно долго она собиралась с духом, играя с собачкой, смотря в окно, то и дело открывая рот и осекаясь, остановленная его неприступным видом. Куда девался боевой напор мадам Шоколад, способной осадить любого финансиста королевства? Это было даже забавно, но и … очаровательно? Он уже хотел смилостивиться и хотя бы повернуться к ней, чтобы ей было легче начать, или обратиться к кузине с каким-нибудь ничего не значащим замечанием, как кучер прислал лакея узнать, ехать ли в Булонский лес? Она поспешно распорядилась, не дожидаясь его согласия, и у него мелькнула мысль, что она ведет себя в его карете как хозяйка. С деланно беспечным видом, так не вязавшимся с ее растерянностью в начале, она спросила, действительно ли он собирается жениться на мадемуазель Ламуаньон? Быстро же расходятся сплетни! А ведь оглашения еще не было. Ему не хотелось обсуждать эту тему с кузиной, но он все-таки сознался, нарочито небрежно. Интересно, какое ей дело до него и малышки Ламуаньон? Взмахивая ресницами, как заправская кокетка, баронесса Унылого платья допытывалась, почему такой образец элегантности как Филипп остановил свой выбор на этом жалком кузнечике, как она безжалостно именовала невесту, затем усомнилась в достоинстве дворянства мантии и, наконец, заявила, что приданное, не самое главное, когда речь идет о женитьбе. Какая приземленность! А как же любовь? Любовь? Он, кажется, начал понимать, к чему она ведет. Боже мой, неужели она ревнует?! Добыча уходила у нее из рук? Так вот, что было нужно, чтобы мадам Шоколад обнаружила свои истинные желания. Он решил поддразнить ее, и, сделав вид, что не понимает сути беседы, удивленно вскинул брови и заявил, что собирается наградить кузнечика целой оравой младенцев. Ее ярость была восхитительной! Щеки горели, грудь вздымалась, стиснутая тугим корсажем, и кузина даже в сердцах топнула ножкой. Он и раньше знал, что она красива. Но в это мгновение почувствовал, как она желанна. Ради этого стоило остаться наедине! Ему даже захотелось придвинуться к ней на сидении, сжать в объятиях, и, преодолев сопротивление, сорвать с ее губ поцелуй. Да как он не поймет, — взорвалась его спутница, — что она просто не хочет, чтобы малышка Ламуаньон стала его женой! Разумеется, он давно это понял. — Почему бы ей не стать моей женой? — невозмутимо поинтересовался он. Кажется, она не знала, что с ним делать, как вывести его из этого вежливого, чуть снисходительного равнодушия. Хотела задать вопрос прямо и не смела. Он будет скучать по таким моментам. Анжелика наконец поняла, что он издевается над ней в своей излюбленной манере, и мягко укорила его за это, на удивление, ничуть не сердясь. Филипп не сдержал улыбки. В конце концов, кто сказал, что кузина из Монтелу должна остаться в прошлом? Женитьба — не смерть, жизнь продолжается, и почему бы ему не поиграть с этой кузиной в более увлекательные игры? Вряд ли она будет против. Давно надо было устроить эту прогулку. Ему показалось, что, если он попробует поцеловать ее сейчас, она даже не будет сопротивляться. И в этот момент Унылое платье всё испортила! — Почему бы Вам не жениться на мне, Филипп? Я богата! Ему?! Маршалу Франции, Главному королевскому ловчему, наследнику древнего рода жениться на Шоколаднице?! То ли вдове, то ли куртизанке с двумя детьми? С ума она что ли сошла? Это было так же нелепо, как и смешно! Любовная связь, разумеется, тайная — еще возможно, но не женитьба! Она вспыхнула как от пощечины. И перед ним снова возник образ девочки-подростка, дрожащей под лестницей старого замка — слишком короткое, дырявое платье, пылающие щеки, непослушные волосы спадают на влажный лоб, а из-под них горит такой же решительный и, вместе с тем, отчаянный взгляд. Как и в далеком детстве, она с вызовом напомнила ему о чистоте своей дворянской крови. Да, она всегда была гордой! Он, в свою очередь, без обиняков сообщил ей, что прекрасно помнит чистоту ее физиономии в тот вечер в Монтелу. И она не обиделась! Напротив, ее боевой задор сразу сник. В глазах этой светской красавицы он прочел ту же робкую мольбу с тайной надеждой, с которой смотрела на своего старшего кузена маленькая баронесса де Сансе. Словно они перенеслись в пору их юности, в Плесси. Чуть прищурившись, Филипп наблюдал за ней. Он был в замешательстве. Почему она хочет выйти за него замуж? Обменять деньги на титул словно в торговой сделке? Но почему тогда выбрала именно его, не дававшего ей авансов? Тем более зная, что он уже собирается жениться? Маркиз впервые за вечер внимательно посмотрел на свою спутницу, и под его взглядом на щеках кузины заиграл лихорадочный румянец. Да она только пытается казаться невозмутимой, — понял он. Каково должно быть — предлагать свою руку мужчине! Ей, красивой, себялюбивой женщине, окруженной толпой поклонников. Каких усилий над собой требует это испытание. Быть может, он на самом деле небезразличен ей, но гордость мешает ей признаться? Он почти раскаивался, что был так жесток. В конце концов, почему нет? Она тоже из древнего рода, ведущего начало со времен первых королей, с собственным состоянием, умна, красива, обаятельна — эта женщина создана, чтобы блистать при Дворе. Ее репутация может быть восстановлена. Свет быстро вспомнит, кто она по праву рождения. Во всяком случае, ей хватило ума не стать чьей-то содержанкой и тщательно скрывать свои связи, даже если они и были. Такая жена только украсит его. Да и ее маленькое, но такое аппетитное тело обещало и другие удовольствия. Конечно, у нее есть дети… Ну, во всяком случае, она может их родить. Если только она помнит то, что помню я, — думал Филипп, — если только она всё та же. Если бы она сказала, что ей нужен он, а не его положение. Возможно, он мог бы решиться. Привычка не торопиться, когда торопиться не нужно, и на этот раз сослужила ему хорошую службу. Она не выдержала его молчания и созналась: — Поймите меня, я хочу вернуть себе имя. Я хочу вернуться ко Двору, быть принятой в Версале… Так вот в чем дело! Дурак, какой же он дурак! А он уже размечтался! Подумать только, а ведь он мог выдать себя! Маркиз усмехнулся. Да, не поспоришь, мадам Шоколад была опытной торговкой, знающей цену товару. Она сделала правильный выбор — представитель древнейшей фамилии, маршал Франции, пользующийся особыми привилегиями и расположением короля. Кто как ни он, мог мгновенно поднять ее на Олимп? Выбор, может и правильный, но расчет неверный. Нет, он не даст ей использовать себя! Он поклялся, что женщина никогда не будет властвовать над ним. Скрывая свое разочарование, он пробормотал, не глядя на нее: — Кто-то действительно расценивает женитьбу не как денежное дело. И добавил, подчеркнуто небрежно: — Нет, моя дорогая, право же, нет. Она мгновенно сникла, побледнела, словно потерпевшая кораблекрушение жертва. Филипп не ожидал такой перемены. Если она лишь обманулась в своих расчетах, она должна быть раздосадована, раздражена. Но где же какое-нибудь колкое замечание, выдающее ее ущемленную гордость хитрой коммерсантки? Кузина сидела, уставившись в одну точку с выражением такой неподдельной скорби на лице, будто вся ее жизнь рухнула в один момент. Погрузившись в свои мысли, она не заметила приветствия Великой Мадемуазель. Как можно, так не владеть собой? Филипп указал ей на этот промах, и молодая женщина, наконец, взяла себя в руки, начав машинально отвечать на поклоны знакомых. Теперь ее молчание стало невыносимо. Да что с ней? Она как будто в отчаянии. Он так сильно задел ее? Она возлагала на него такие надежды? Филипп засомневался. Быть может, маленькая кузина просто пыталась защитить себя от его отказа и сохранить остатки приличия? А на самом деле… Он мог бы проверить. И он начал нести всякий вздор о Дворе, празднествах и развлечениях, придворных, вращающихся в круговороте этих забав, о мадам де Монтеспан, танцующей с королем. Обо всём, что кузина подразумевала, говоря: «Я хочу в Версаль!». Подумать только — он, Филипп, сам завел светскую болтовню, так поспешно, так многословно, совершенно на него не похоже! С ним-то что? Он спохватился, и заговорил намеренно скучающим тоном. Но она ничего не замечала, всё так же глядя в окно и еле отвечая ему. В конце концов, к чему эта драма? У нее еще есть шансы вернуть себе имя. Принц поможет найти сговорчивого мужа, и, быть может, уже на летних празднествах в Версале Филипп увидит ее? Он почти собрался предложить ей такое утешение, когда заметил карету принца.
Отправлено: 21.12.18 22:13. Заголовок: Сложный и переломный..
Сложный и переломный момент. Интересно вы показали Филиппа. В его мыслях идет напряженная работа. Это Анжелике он казался равнодушный и скучающим, а в душе он все видел и испытывал разнообразные чувства. Интересно читать, как он колеблется от одного к другому. "Если только она помнит то, что помню я, — думал Филипп, — если только она всё та же." - вот это особенно важная фраза (а вот дальнейшее уточнение мне кажется чрезмерным). И главное эта фраза так подходит к канонной паузе, в которой Филипп казалось принимает решение, но Анж своей дальнейшей неуместной фразой все испортила. В общем - супер!
Отправлено: 22.12.18 00:09. Заголовок: Olga пишет: Это Анж..
Olga пишет:
цитата:
Это Анжелике он казался равнодушный и скучающим
Спасибо! Да, она вообще решила, что он ее не слышит и думает о своем или ни о чем. После того, как она его замуж позвала) Понятно, что человек об этом и думает! А конкретно - почему и что с этим дальше делать. Дождалась бы хотя бы отказа. Ведь отказал он ей только, когда про Версаль лепетания услышал.
Olga пишет:
цитата:
(а вот дальнейшее уточнение мне кажется чрезмерным)
согласна отчасти - про мечтания уберу, Анжелика может так подумать, он - нет. А вот то, что ей нужен он, а не его статус - оставлю
Отправлено: 22.12.18 09:17. Заголовок: Psihey пишет: Если ..
Psihey пишет:
цитата:
Если бы она сказала, что всегда мечтала о нем, что ей нужен он — а не его положение.
Вот это как раз на мой взгляд слишком прямолинейно. И отвлекает внимание от предыдущей фразы про то что если бы она помнила все то что помню и я. Но наверное для невнимательных читателей будет хорошо. А вот мне мешает. Слишком прямолинейно.
Мечтания я бы не трогала, там на мой взгляд все уместно. Хотя пейракоманки вам бы сказали, что Филип на это не способен.
Отправлено: 21.03.19 23:02. Заголовок: Вот такой отрывочек ..
Вот такой отрывочек написался. Это после подписания брачного контракта. То время, когда Анжелика бегает по салонам и везде представляется де Сансе, а Филипп пытается жить своей обычной жизнью и со скукой в голосе говорить: "ах, да..." на вопросы о женитьбе.
*** На пороге малого будуара, куда куртизанка увлекла маркиза дю Плесси, появился лакей, чтобы доложить о появлении мадам Моренс. В первое мгновение Филипп буквально задохнулся от злости. - Как Нинон могла пригласить ее?! После всего. Зная, что я буду здесь? М-ль де Ланко поднялась с софы, собираясь приветствовать гостью, но, вероятно, сжигавшие его чувства отразились в какой-то мере на лице или во взгляде, поскольку куртизанка, задержалась в дверях: - Не обижайтесь, друг мой, меня призывают обязанности хозяйки, - мягко проворковала она, испытывающе глядя на него. - Вы не хотите встретить нашу прекрасную Анжелику вместе со мной? Филипп спохватился. Откуда ей знать? Все его окружение пребывало в неведение. Ему нужно лучше следить за собой. Маркиз отказался со скукой в голосе, сославшись на то, что ему еще нужно сказать пару слов принцу. Что же делать? Незаметно исчезнуть? С кузины-шоколадницы станется при всех намекнуть на их скорую свадьбу! И как ему вести себя тогда? - Если ты не придушишь ее у всех на виду, это уже будет неплохо, - сказал он себе, и эта мысль вернула ему самообладание. Он отодвинул портьеру. Новоявленная невеста стояла в оконной нише, беседуя с принцем Конде и смотрела ему прямо в глаза. Филипп отступил назад. В нем начинал клокотать гнев – какое лицемерие! Не далее, как неделю назад она угрожала выдать голову принца королю, погубить их обоих. И вот как ни в чем не бывало кокетничает с Монсеньором. А принц как доверчивый дурак даже не понимает, какую змею он пригрел! Первым желанием Филиппа было немедленно подойти к ним, но он остановил себя. Что я скажу? Нет, если уж он решил разбираться с этим сам, он не будет никого вмешивать в это дело. Подлая лицемерка получит свое наказание сполна, но время расплаты еще не пришло. Он круто развернулся и вышел в прихожую через боковую дверь, о существовании которой знал, и приказал подавать экипаж. Стоило бы попрощаться с хозяйкой, но тогда пришлось бы вернуться в гостиную, а он не мог поручиться, что сможет невозмутимо выдержать торжествующий вид мадам Моренс. - Вы уже покидаете меня, маркиз? - раздался позади него мелодичный голос куртизанки. Он досадливо поморщился, но обернулся. - Да, мадам, я откланиваюсь. - Как жаль. Постойте. За весь вечер я так и не успела спросить … Ходят слухи, будто Вы собираетесь жениться? - Собирался, - поправил он. Прекрасная Нинон не посмела уточнить, что это значит. Филипп давно приучил не задавать ему лишних вопросов. Он вновь поклонился, намереваясь уйти. - На улице дождь, - заметила она, - подождите здесь, пока Ваша карета развернется. Вошли два адъютанта принца, склонившись перед хозяйкой салона и еще ниже перед маршалом, и поспешили к патрону. - Без сомнения лучи славы Великого Конде ослепят любого, - вновь заговорила м-ль де Ланкло. – Но … не такую даму как мадам Моренс, - лукаво добавила она. - Да, только не ее, - с мрачной иронией согласился Филипп, не находящий удовольствия в намеках куртизанки. Нинон, несколько обескураженная его тоном, осторожно пояснила: - Я только хотела заметить, что, возможно, мадам Моренс ослеплена другим светом? Не менее ярким. Вам так не кажется? - Вы как всегда правы, мадемуазель – другим. Светом Двора, - добавил он про себя. Она вздохнула и отступилась. - В следующий понедельник Расин читает у меня свою новую пьесу. Я очень на Вас рассчитываю, мой дорогой. Значит, она не знает о свадьбе в Плесси, - с удивлением подумал он, и вслух возразил: - Сожалею, мадам. Я уеду в Пуату. Хочу уладить кое-какие … дела перед летними празднествами в Версале. Казалось, она была в замешательстве. - Что ж, маркиз, значит, я лишаюсь Вашего общества. Возможно, она неверно его поняла. Нет, он не собирался терять такого друга как Нинон! - Всего лишь на неделю. Я не в силах долго отказывать себе в удовольствии видеть Вас, мадемуазель, - проговорил он заученную фразу, целуя ей руку. Куртизанка благосклонно улыбнулась ему, казалось бы, успокоившись, и он ушел.
Заноза под название женитьба на кузине всё глубже впивалась в него по мере того, как он пытался отвлечься и не думать о неизбежном. Дни утекали сквозь пальцы, откладывать далее решение было невозможно. Он напомнил себе, что не привык бежать с поля боя и поехал в Плесси, впрочем, так и не решив, что именно он намерен делать. По пути он пил, но вино туманя его мысли, не могло заглушить боль унижения и погасить его злость. Картины отмщения сменяли одна другую, но ни одна не приносила облегчения. Чего он хотел? Наказать ее? Отомстить? Заставить испытать те же муки попранной гордости, что прочувствовал он? В конце концов, он решил, что заставит ее пожалеть о том, что она сделала с ним, заставит раскаяться и умолять о прощении. Но как? Пожалуй, вдали от Парижа, ее будет несложно напугать. А когда слезы и страх сотрут с ее лица эту торжествующую улыбку укротительницы, он подумает, как быть. Почему-то ему казалось, что, сорвав с нее маску бесстыдства, самонадеянности и гордыни, он найдет наивную, чистую девушку из своих воспоминаний. Это безумство, - повторял он себе, - но продолжал верить. Как он будет жить с ней дальше? Если он не покажет ей свою волю, она сама подчинит его.
Psihey Отлично! Мне все понравилось. Концовка классная, что выдумывал планы отмщения, чтобы сорвать с нее маску прожженной интриганки и найти ту девушку из своей юности. Это очень сочетается со словами Филиппа, когда он говорит Анжелике, что та девушка, чью руку он держал в юности, потом превратилась в опасную особу. Значит его эта перемена задела, вызвала переживания, он думал об этом.
Отправлено: 22.03.19 23:05. Заголовок: Olga пишет: онцовка..
Olga пишет:
цитата:
онцовка классная, что выдумывал планы отмщения, чтобы сорвать с нее маску прожженной интриганки и найти ту девушку из своей юности. Это очень сочетается со словами Филиппа, когда он говорит Анжелике, что та девушка, чью руку он держал в юности, потом превратилась в опасную особу. Значит его эта перемена задела, вызвала переживания, он думал об этом.
Да, так я и хотела)
Нинон кокетничает с Филиппом (снова! как и в Лете) - это канон? У меня так все время выходит.
Отправлено: 20.04.19 23:04. Заголовок: Глава 3. Объявление войны (Да будет война)
Глава 3. Объявление войны (Да будет война)
Принц радостно приветствовал свою протеже из окна экипажа взмахом трости и Филипп не преминул указать на это кузине, чтобы отвлечь ее. На этот раз она ответила благожелательно, качнув веером. Интересно, сообщил ли уже Монсеньор о своем грандиозном плане возвращения ее в Свет? — гадал Филипп, — и понимает ли она, какое впечатление производит в обществе открытое поклонение принца крови какой-то выскочке-шоколаднице? Многие считают ее любовницей Конде, неужели она так наивна, что не понимает? Или же это игра кокетки? Вслух он заметил: — Вы единственная женщина, которую отличает принц… Эта мысль ей понравилась. Она даже начала оттаивать. Кто же тот избранник, что введет ее в придворный круг, тот осел, что прикроет адюльтер принца Конде с хорошенькой мещанкой? — продолжал размышлять он. — Кого же они определили своей жертвой? Ему даже показалось, что принц встретился им не случайно. Возможно, у них, с кузиной была условлена встреча на аллее. Но зачем она поехала кататься с ним вместо того, чтобы сразу сесть в карету к Конде? — недоумевал маркиз. И тут его озарило! Филипп чуть не подпрыгнул на месте. Так ведь он и есть тот самый не слишком щепетильный муж! Во всяком случае выбран ими на эту роль. Ему только что недвусмысленно намекнули об этом! Ох, ты черт! — чуть не выругался он. — Неужели?! Нет, принц не мог с ним так поступить. Он отказывается в это верить. Но к чему эти перешептывания сегодня? — лихорадочно думал Филипп, — и зачем принц вручил ему кузину, практически отправив с ней на прогулку, где она сразу же завела разговор о женитьбе? Нет, не может быть. Он должен поговорить с принцем. Успокойся, это простое совпадение, — сказал он себе, пытаясь отмахнуться от этой мысли. — Она еще не любовница принца, хотя, возможно, и не против ею стать. На своих условиях… А, быть может, Монсеньор тоже обманут? И так же вовлечен в ее игру? Филипп не знал на чем остановиться, и решил провести разведку боем. Он завел разговор о принце, скучающим, рассеянным тоном. К его удивлению, кузина ответила довольно раздраженно, высмеивая героизм своего высокородного покровителя, ничуть не стесняясь Филиппа. Это его насторожило, неприятно удивив — наивный принц! Слышал бы он, как отзывается о нем его обожаемая мадам Моренс! Но Филипп и подумать не мог, что за этим последует.
Вспоминая случившееся позже, он никак не мог для себя решить — был ли чертов ларец с самого начала припрятан за пазухой на крайний случай, или она решилась на это внезапно? В первое время, подозревая кузину во всех смертных грехах, он был уверен, что это оружие изначально должно было выстрелить, если он взбрыкнет и откажется жениться. Но позже, узнав жену, он заметил, что, когда дело касалось чувств, вся ее деловая расчетливость пропадала, и она становилась порывистой, необдуманно и смело бросаясь как в омут с головой в опасные предприятия. Так или иначе, в тот вечер, в карете, катившей по Булонскому лесу, всплыл, давно пропавший ларец с ядом — свидетельство государственной измены принца Конде и всего его окружения, к которому принадлежали родители Филиппа. Страшный сон отца наконец осуществился, хотя самого его давно унесла смерть. Раскрытие старого заговора могло стоить принцу головы, в случае плохого настроения его венценосного кузена. В лучшем случае, крепость Пиньероль раскрыла бы свои объятия, и принц присоединился бы до конца жизни к господину Фуке. Мать, чью клятву верности суперинтенданту так же хранил ларец, не спасло бы монашеское покрывало. Скорее всего, ее сослали бы в удаленный монастырь со строгим уставом и не щадили бы в заключении. Что сталось бы с ним самим? Филиппу на момент заговора исполнилось шестнадцать, уже не ребенок, он был посвящен в родительскую тайну, и все эти годы, служа Его Величеству, молчал о том, что знал. Король не простил бы ему. Опала, Бастилия, потеря честного имени — он лишался всего, чем владел и к чему шел так долго, всё, что заслужил сам. Ему грозило разжалование — сир не смог бы доверить свои войска предателю короны. Вспоминая об этом, Филипп как тогда, в карете, ощущал холодный пот на лбу и то чувство, будто летишь в черную, липкую нору и не можешь остановиться. Когда он в гневе, едва владея собой, схватил ее за руку, он вдруг отчетливо и очень спокойно понял, что убьет ее. Раздавит эту тварь пока ее смертоносный яд не погубил всё, что ему дорого. Подумать только, не прошло и часа, как он хотел поцеловать эту женщину, как он желал ее, как жалел, что огорчил своим отказом. А теперь он убьет ее не дрогнувшей рукой, потому что это правильно, это единственный верный выход. О, разумеется, она подумала и об этом. Даже если он раздавит ее, смертоносное жало уже не остановить, оно сделает свое дело — документы доставят королю, — любезно сообщила она, — а ваше имя, маркиз, будет именем предполагаемого убийцы. На место гневу и ярости пришло какое-то болезненное оцепенение. В своем углу кареты, весь остаток пути Филипп думал о том, что ходил к этой женщине зиму напролет, одурманенный ее чарами, смутно мечтал о ней, ждал хоть какого-то знака, что тоже не безразличен ей. Он искал в ней ту нежную девочку, какой запомнил в пору юности. И временами ему казалось, что находил. Только сейчас он понял, что та девочка умерла, умерла очень давно, если вообще существовала. А, возможно, та чистая душа была лишь плодом его иллюзий? Она стала беспринципной, тщеславной, алчной женщиной, жестокой и безжалостной, намного более опасной, чем другие. Она угрожала погубить его, требуя, чтобы он женился на ней, отдал ей свои имя и титул — то, что она хотела втоптать в грязь, если они не станут ее. Уже в полной темноте карета остановилась у ворот Ботрейи. Кузина насмешливо спросила, куда завели его размышления. Она чувствовала себя победительницей. Филипп очнулся словно от кошмара. Завтра вечером в его доме управляющий обсудит с ней все детали сделки, — сухо сказал он. *** В ту ночь он не спал. Картины прошлого, его юности, прошедшей в раздираемой Фрондой стране, казалось, давно отпустившие его, нахлынули вновь. Отец на смертном одре, твердящий про проклятый ларец, мать в истерике, охваченный гневом принц, невозмутимый Фуке. Войска Фронды, полки Тюренна, кровь и смерть повсюду. Он проснулся в испарине, хотя был готов поклясться, что не сомкнул глаз. Всё вернулось. Неважно, что многие из фрондеров по сей день здравствуют и вращаются при Дворе. Заговор составлялся в Плесси, и узнай об этом король, его имя будет растоптано. Его преданность, подчас безрассудная, годы службы, его победы, которые он одержал во имя Его Величества, ничего не будет иметь значения. Король не простит измены. Казни он не страшился, нет, как и Бастилии или ссылки. Куда его сошлют? В Пиньероль? Значит, навещу интенданта, — мрачно усмехнулся он. Людовик XIV — честен и справедлив, но пережив в юности бунт Парламента и цвета дворянства, он весьма болезненно относился к заговорам. Надо признать, у Его Величества были все основания повсюду видеть измену — испанцы, голландцы, даже англичане — многие хотели навредить молодому королю. Нет, даже если представить невероятное — что король великодушно простит его за грехи семьи, ему все равно больше не смогут доверять. Имя Филиппа будет обесчещено, а бесчестье для дворянина — хуже смерти. В горячечном бреду этой ночи ему казалось, что его предки, потомки славного Гуго III, смотрят на него из глубины веков, из своих золоченных рам, и чего-то ждут. — Что вам всем от меня нужно?! — крикнул он в темному. И, удивительно, сразу успокоился. Да, кошмары всегда возвращаются. Но теперь это был его личный кошмар. Отец на том свете, мать — в монастыре. Да и не будь она в монастыре, женщины — не дальновидны, они яростны в своем гневе, но не могут предсказать последствий содеянного. Он уверен, мать предложила бы немедленно отравить кузину, если потребуется со всем выводком Сансе. «Что же потом, матушка?» — мысленно спросил он ее. «Если правда о ларце всплывет, Вы броситесь в ноги к королю, и он дарует Вам прощение, я уверена, сын мой». Вот так легко. Бессмысленно объяснять ей, что дело не в прощении. Если жизнь не хотела соответствовать ожиданиям матери, она предпочитала не замечать такую жизнь. Наверное, поэтому она и ушла в монастырь, — подумал Филипп. Конде тоже не годился в советчики. Филипп любил принца, но узнав об обмане своей протеже и дамы сердца, о гнусном предательстве той, которой он так наивно доверял, Монсеньор обезумеет от гнева. Мне его не удержать, — подумал маркиз, — и тогда мы все пропали. Нет, он ничего не скажет принцу, ничего не скажет матери, они никогда не узнают, какой опасности подвергались. Он рос один, и с детства не привык просить о помощи, справляясь со своими бедами самостоятельно. Он всё сделает сам. Отец сделал бы тоже, но его больше нет на свете, и теперь долг Филиппа защитить их. *** Утро принесло облегчение и четкость в мыслях. Хотя он почти не спал, но из-за возбуждения, чувствовал прилив сил. Итак, он женится на Ней. Даже мысленно он пока не мог произносить ее имя, не скрежеща зубами. В конце концов, что ей от него нужно? Титул и положение. Ему нужны деньги. Почему, собственно, она так в него вцепилась? Хоть, он и сопротивлялся подобным мыслям, но ее можно было понять. Вероятно ее оскорбили дамы из высшего общества, не знающие о том, что по рождению она дворянка. И какими бы деньгами не сулила она благородным женихам, кто, мог польститься на них и жениться на шоколаднице? Она — гордая женщина, как он успел узнать, требовательная и насмешливая. Возможно, она просто не смела предложить свою руку кому-либо, боясь быть облитой презрением? Ему же, кузену, знакомому с детства, не требовалось доказывать свое происхождение. Опять же он ходил к ней всю зиму. Это было неосторожно, с его стороны, даже легкомысленно, надо признать. Но разве он дал ей повод? Неужели она навоображала себе, что увлекла его? Потому и решилась? А получив от него отказ, схватилась за первое же средство, какое нашла. Надо признать, что она припасла сильный козырь и сберегла его до того времени, когда ставки поднялись слишком высоко. Нет, если он сейчас начнет об этом думать, то снова впадет в гнев. Именно этого она и хочет. Хочет, и потому не получит. Итак, он мысленно вернулся — он женится на Ней. Тайной свадьбы будет достаточно. Он представит ее королю как дочь обедневшего дворянина из древнего рода. Разумеется, какое-то время ему будут напоминать о ее шоколадном прошлом. Он переживет и это, не показав виду. Жить вместе им не обязательно. Бывать при Дворе ей не стоит. Уж он об этом позаботится. Каждый из них не изменит своим привычкам, возможно, они даже не будут видеться. По сути — ничего не изменится, — успокоил он себя. Кончено, оставался Ламуаньон. Что ж, это не просто, но надев маску безразличия, граничащего с презрением, он холодно откажет ему и разорвет помолвку. Приняв такое решение, Филипп вызвал Молина, сухо описал суть дела, хотя в нем клокотал гнев, и велел готовить брачный контракт. Вино налито — его нужно пить. *** Казалось, он вновь обрел уверенность и успокоился, но вечером его ждало еще одно испытание, которое невозможно было предположить. Позже, мысленно возвращаясь в это время, Филипп думал, что было бы, не будь этого пункта в контракте? Так ли сильна была бы его ненависть, желание уничтожить ее, заставить раскаяться? Подписание брачного соглашения уже подходило к концу, клятва на Библии принесена, чаяния обеих сторон удовлетворенны. Филипп напустил на себя скучающе-презрительный вид, и даже почти невозмутимо мог смотреть на Нее, когда эконом тихо зачитал «еще одно небольшое условие мадам Моренс». Это было требование консумации брака. Ей оказалось мало титула и имени, она желала видеть его в своей кровати. Жгучий стыд и гнев мгновенно смешались в нем, но, обладая одним цветом, были почти не различимы. Красного цвета кровь, подкладка плаща, каблуки дворянина, подчеркивающие его положение. Красным было его лицо. Он пылал. На их глазах. Он не смог сдержаться. Она покупала его как товар, игрушку для постели словно пресыщенная жеманница. Всегда, сколько помнил себя, он знал, что красив. Рано став предметом вожделений — и мужчин, и женщин — он не был бы удивлен такому неприкрытому желанию его тела. Но она? Нет, только не она! Если и она такая, то… Он так растерялся, как мальчишка, что, кажется, начал заикаться. Это, разумеется, не ускользнуло от свидетелей сцены. Молин опустил глаза, аббат растворился в сумерках залы, но она — она, наоборот, уставилась на него с удивлением или вызовом? Он не мог понять. Он был готов провалиться на месте. — Ну, конечно же. Предел мечтаний! Цинизм, соединенный с наглостью, — наконец, выплюнул он. Кровь отхлынула от лица. Теперь в нем была лишь ненависть. Молин попытался сгладить произведенное впечатление. Этот хитрый лис заговорил о наследнике, так необходимого для продолжения рода. Филипп же думал о своем. Она хочет попробовать его на вкус? Что ж, она получит то, чего хочет. Но она еще не понимает, чего именно она добилась, — с холодным торжеством подумал он. — Мы постараемся, Молин, — пообещал он с мрачной улыбкой, не сводя глаз с невесты, — мы постараемся. И она, кажется, в первый раз дрогнула. *** Последующие дни понеслись словно лошади, пущенные вскачь. Лучше всего было ни о чем не думать. Особенно о том, как они будут жить вместе. Впрочем, когда Молин осведомился в каких комнатах расположится мадам дю Плесси, Филиппу пришлось преступить через себя. Естественней всего было бы поселить ее в апартаментах старой маркизы. Хотя эти светлые, изящные комнаты, которые мать так любила, требовали обновления. Не хватало еще, чтобы увидев их, мадам Шоколад, привыкшая к роскоши Ботрейи, облила его презрением и заявила, что они ей не подходят. Их переделка, особенно обивка стен, дорого обошлась — ему пришлось даже продать лошадей. Что за женщина, — думал он, — воплощение всех бед. Мысли же новоиспеченной невесты, казалось, не были ни чем омрачены. Она порхала по салонам, именуясь мадемуазель де Сансе. Мадемуазель с двумя детьми. Родственники вспомнили о ней. Давние знакомые признали в ней даму их круга. Будущие же супруги почти не виделись. Поначалу Филипп не представлял себе, что будет, если они встретятся где-то и у кого-нибудь достанет наглости напомнить об их скорой женитьбе. Он подумывал уехать ненадолго в Турень или Плесси, вызвав ее к себе письмом непосредственно перед свадьбой. Но мысль о том, что именно его замешательства, а, возможно, и унижения, она так ждет, заставила его напротив посвятить себя светской жизни. Однажды, будучи в компании дворян, он даже зашел в «Испанскую карлицу», но ее хозяйка не показалась. Он был уверен, что такой пикантный факт, как его предполагаемая женитьба на мадам Моренс, стала излюбленной темой для сплетен, но не подавал виду. Его репутация позволяла не слишком миндальничать с любопытствующими особами, кому-то довольно было взгляда, кому-то, презрительного возгласа: «Женитьба? Ах, да…». Скоро от него отстали. Единственным человеком, на деликатность которого он мог в полной мере рассчитывать, была Нинон. Вот и сегодня, куртизанка увлекла его в малый будуар, надежно скрытый от гостиной портьерой. Она ни о чем не спрашивала. Казалось, ей требуется только поделится с ним своим мнением о последней пьесе Мольера, но почему же в таком случае, они уединились? Когда вошедший лакей доложил о появлении мадам Моренс, Филипп буквально задохнулся от злости. — Как Нинон могла пригласить ее?! После всего. Зная, что я буду здесь? Мадемуазель де Ланкло поднялась с софы, собираясь приветствовать гостью, но, вероятно, сжигавшие его чувства отразились в какой-то мере на лице или во взгляде, поскольку куртизанка, задержалась в дверях: — Не обижайтесь, друг мой, меня призывают обязанности хозяйки, — мягко проворковала она, испытывающе глядя на нее. — Вы не хотите встретить нашу прекрасную Анжелику вместе со мной? Филипп спохватился. Откуда ей знать? Все его окружение пребывало в неведение. Ему нужно лучше следить за собой. Маркиз отказался со скукой в голосе, сославшись на то, что ему еще нужно сказать пару слов принцу. Что ему делать? Незаметно исчезнуть? С кузины-шоколадницы станется при всех намекнуть на их скорую свадьбу! И как ему вести себя тогда? — Если ты не придушишь ее у всех на виду, это уже будет неплохо, — сказал он себе, и эта мысль вернула ему самообладание. Он отодвинул портьеру. Его новоявленная невеста стояла в оконной нише, беседуя с принцем Конде, глядя ему прямо в глаза. Филипп отступил назад. В нем начинал клокотать гнев — какое лицемерие! Не далее, как неделю назад она угрожала выдать голову принца королю, погубить их обоих. И вот как ни в чем не бывало кокетничает с Монсеньором. А принц как доверчивый дурак даже не понимает, какую змею он пригрел на груди! Первым желанием Филиппа было немедленно подойти к ним, но он остановил себя. Что я скажу? Нет, если уж он решил разбираться с этим сам, он не будет никого вмешивать в это дело. Подлая лицемерка получит свое наказание сполна, но время расплаты еще не пришло. Удивительно, но теперь, наблюдая ее красоту, он перестал испытывать к ней хоть какое-то влечение. Маркиз круто развернулся и вышел в прихожую через боковую дверь, о существовании которой знал, и приказал подавать экипаж. Стоило бы попрощаться с хозяйкой, но тогда пришлось бы вернуться в гостиную, а он не мог поручиться, что сможет невозмутимо выдержать торжествующий вид мадам Моренс. — Вы уже покидаете меня, маркиз? — раздался позади него мелодичный голос куртизанки. Он досадливо поморщился, но обернулся. — Да, мадам, я откланиваюсь. — Как жаль. Постойте. За весь вечер я так и не успела спросить … Ходят слухи, будто Вы собираетесь жениться? — Собирался, — поправил он. Прекрасная Нинон не посмела уточнить, что это значит. Филипп давно приучил не задавать ему лишних вопросов. Он поклонился, намереваясь уйти. — На улице дождь, — заметила она, — подождите здесь, пока Ваша карета развернется. Вошли два адъютанта принца, склонившись перед хозяйкой салона и еще ниже перед маршалом, и поспешили к патрону. — Без сомнения лучи славы Великого Конде ослепят любого, — вновь заговорила м-ль де Ланкло. — Но … не такую даму как мадам Моренс, — лукаво добавила она. — Да, только не ее, — с мрачной иронией согласился Филипп, не находящий удовольствия в намеках куртизанки. Нинон, несколько обескураженная его тоном, осторожно пояснила: — Я только хотела заметить, что, возможно, мадам Моренс ослеплена другим светом? Не менее ярким. Вам так не кажется? — Вы как всегда правы, мадемуазель — другим. Светом Двора, — добавил он про себя. Она вздохнула и отступилась. — В следующий понедельник Расин читает у меня свою новую пьесу. Я очень на Вас рассчитываю, мой дорогой. Значит, она не знает о свадьбе в Плесси, — с удивлением подумал он, и вслух возразил: — Сожалею, мадам. Я уеду в Пуату. Хочу уладить кое-какие … дела перед летними празднествами в Версале. Казалось, она была в замешательстве. — Что ж, маркиз, значит, я лишаюсь Вашего общества. Возможно, она неверно его поняла. Нет, он не собирался терять такого друга как Нинон! — Всего лишь на неделю. Я не в силах долго отказывать себе в удовольствии видеть Вас, мадемуазель, — проговорил он заученную фразу, целуя ей руку. Куртизанка благосклонно улыбнулась ему, казалось бы, успокоившись, и он ушел. *** Заноза под название женитьба на кузине всё глубже впивалась в него по мере того, как он пытался отвлечься и не думать о неизбежном. Дни утекали сквозь пальцы, откладывать далее решение было невозможно. Он напомнил себе, что не привык бежать с поля боя и поехал в Плесси, впрочем, так и не решив, что именно он намерен делать. По пути он пил, но вино туманя его мысли, не могло заглушить боль унижения и погасить его злость. Картины отмщения сменяли одна другую, но ни одна не приносила облегчения. Чего он хотел? Наказать ее? Отомстить? Заставить испытать те же муки попранной гордости, что прочувствовал он? В конце концов, он решил, что заставит ее пожалеть о том, что она сделала с ним, заставит раскаяться и умолять о прощении. Но как? Пожалуй, вдали от Парижа, ее будет несложно напугать. А когда слезы и страх сотрут с ее лица эту торжествующую улыбку укротительницы, он подумает, как быть. Почему-то ему казалось, что, сорвав с нее маску бесстыдства, самонадеянности и гордыни, он найдет наивную, чистую девушку из своих воспоминаний. Это безумство, — повторял он себе, — но продолжал верить. Как он будет жить с ней дальше? Если он не покажет ей свою волю, она сама подчинит его.
Отправлено: 20.04.19 23:18. Заголовок: Раздумываю над 2 воп..
Раздумываю над 2 вопросами:
1. Если предположить, что кузина бы сдала Филиппа королю, то чем бы ему это реально грозило? Я читала про заговор принца де Рогана (старейшая фамилия, тоже был, кажется, распорядителем охоты при Людовике 14 пока не поссорился с ним) - по сути голословные обвинения, ни вверительных грамот, ни ларца с ядом, ни свидетелей, но Роган чистосердечно признался и был казнен. Правда, по королевской милости, без предварительных пыток. А здесь обещали предъявить и документы и яд. Фуке явно бы пошел на эшафот. И всех соучастников тоже казнили. Конде? Он же был приговорен к смерти заочно, но испанцы спасли. Воспользовался бы король новым поводом? А Филипп? Я не сильна в исторических примерах, но склоняюсь, что он перестал бы быть маршалом и главным ловчим, и отправился бы либо в ссылку, либо в заключение - как настроение у короля будет. Какие мысли есть по этому поводу?
2. Почему Анжелика после того, как угрожала человеку таким разоблачением, считает, что ее ждет прекрасная брачная ночь? Она размышляет при этом так, что пусть она оказала "некоторое принуждение", но ко взаимному благу, а этот молокосос еще выделывается. Или она так рассуждала, потому что была уверена, что не раскроет заговор королю и кузену ничего не угрожает. Но он-то об этом не знал. А если бы он отказался жениться - мол, пойду на эшафот, но на вас не женюсь. Чтобы она сделала? Я как-то всерьез не рассматривала, что она хотела ему причинить сильный вред - расшевелить - да, заставить сделать то, что она хочет - да. Но чтобы прямо уничтожать его?
Отправлено: 21.04.19 19:37. Заголовок: Во-первых, браво! И ..
Во-первых, браво! И спасибо огромное за эту историю Psihey пишет:
цитата:
Почему Анжелика после того, как угрожала человеку таким разоблачением, считает, что ее ждет прекрасная брачная ночь?
вот это вопрос вопросов... Мелькало в новой версии, что, мол, она собиралась там проявить все свои таланты и очаровать. Но отчего-то забыла, что ее первая брачная ночь (календарная, а не по факту) ее пугала до чертиков.
Отправлено: 22.04.19 16:58. Заголовок: Zirael, спасибо! И о..
Zirael, спасибо! И очень рада видеть)
Но чтобы "проявить таланты" надо же (как мне кажется) быть хотя бы не неприятной человеку, да? А как же ею быть, если сначала опалой угрожать (а может быть и тюрьмой), а потом документально заставить с собой спать? Явно любой человек в такой ситуации будет испытывать не лучше чувства ... Или здесь идея, что можно быть неприятной ему (как человек), но желания тела - сами по себе, и тут она его и покорит?
Ее первая брачная - какая? С Пейраком? Так там она юная барышня, неопытная, я бы тут не сравнивала. Или с Филиппом?
П.С. А не кажется, что Филипп у меня здесь недостаточно зол? Или еще успеется на подъезде к Плесси себя накрутить?
Отправлено: 25.04.19 18:41. Заголовок: Zirael, а вот тема в..
Zirael, а вот тема возникла. Интересно было бы обсудить.
Могли бы они стать любовниками в этот период до предложения Анжеликой своей руки? И какие бы это были отношения? Он - маркиз, она - тайная дворянка, для всех шоколадница.
Предположим, он бы остался после приема в Ботрейи.
И ? почему же интрига между ними не раскручивалась? Он ходил к ней, она мечтала о романе и не сводила с него глаз. И так всю зиму. Почему?
почему же интрига между ними не раскручивалась? Он ходил к ней, она мечтала о романе и не сводила с него глаз. И так всю зиму. Почему?
А может быть вывод, что девочка с яблоком из детства превратилась в прожженную тетку, Филипп сделал не после шантажа, а до? Когда наблюдал за ней в ту зиму? Ведь, ее помнили в свете, хоть официально и "не узнали", могли слухи ходить, что мол из грязи в князи снова вылезла. А даже если и помалкивали, то одного того, как она отель Ботрей у Конде отхватила, может было достаточно для такого вывода? Psihey пишет:
цитата:
1. Если предположить, что кузина бы сдала Филиппа королю, то чем бы ему это реально грозило?
Вообще-то ведь в заговоре не Филипп участвовал, а его отец. Но их род был бы опозорен покушением на жизнь короля. Это ведь не просто деньги из казны воровать или переписываться с испанцами. И дело даже не в том, что королю наверное сложно было бы считать Филиппа своим другом и охлаждение бы возникло, а в том, что Филипп сам бы себя чувствовал опозоренным в глазах короля. Psihey пишет:
цитата:
Я не сильна в исторических примерах, но склоняюсь, что он перестал бы быть маршалом и главным ловчим, и отправился бы либо в ссылку, либо в заключение - как настроение у короля будет.
Я думаю ссылка. Psihey пишет:
цитата:
А если бы он отказался жениться - мол, пойду на эшафот, но на вас не женюсь.
Честь рода превыше всего. Поэтому между эшафотом и спасением имени Филипп выбрал бы второе. Если бы он считал, что своей кровью может обелить их имя, тогда выбрал бы эшафот, но он так не думал. Наверное как раз потому, что не он участвовал в заговоре, а как раз искренне был предан королю. Psihey пишет:
цитата:
Почему Анжелика после того, как угрожала человеку таким разоблачением, считает, что ее ждет прекрасная брачная ночь?
Мне кажется так. Она не ставит себя на место другого человека, не проводит аналогий между собой - купленной когда-то невестой - и Филиппом. Она такая, на своем опыте только учится. Считала, что лучше знает, как будет для него хорошо. Избегать ее он не сможет благодаря пункту в контракте (как это еще в Версале об этом не прознали?), а там уж она сумеет его подчинить как женщина. Но по факту, переоценивает себя. Столкнувшись в Плесси с разъяренным и пьяным мужем, пытается дать заднюю, но поезд ушел. То есть Анж прибывала в определенных иллюзиях, что все будет так, как хочется ей. Она и потом этим же страдала, даже в америке.
Отправлено: 05.05.19 18:52. Заголовок: Я сейчас подумала, ч..
Я сейчас подумала, что после того как Анж раскрыла Филиппу его тайну, шансов не быть его женой у нее уже не было. Человека, владеющего такой информацией, Филипп должен был контролировать, и даже более того - дав ей свое имя, он железно заручится тем, что она уже ничего не разболтает, так как болтливость не в ее интересах теперь - она ведь тоже станет дю Плесси и матерью наследника рода. Женясь, Филипп мог быть спокоен, что это оружие уже не сыграет против него в частности, и против его рода в целом. Поэтому в их войне при дворе Филипп уже не боится, что она этим оружием воспользуется (ларца конечно уже нет, но даже просто намеки и разговоры ему могли тоже повредить), ведь она стала тоже членом рода дю Плесси.
Глава про объявление войны просто супер! Мне всего хватило, и Филиппа, и перепадов его чувств, и мотивации, и гнева.
Отправлено: 15.05.19 22:18. Заголовок: Olga пишет: Филипп ..
Olga пишет:
цитата:
Филипп сделал не после шантажа, а до? Когда наблюдал за ней в ту зиму?
Тогда зачем он продолжал к ней ходить? И главное, позволил утащить на прогулку в его же карете?
Olga пишет:
цитата:
Если бы он считал, что своей кровью может обелить их имя, тогда выбрал бы эшафот, но он так не думал.
Вот с этим соглашусь!
Olga пишет:
цитата:
шансов не быть его женой у нее уже не было.
Согласна. Но шанс стать покойной новоиспеченной женой у нее был?
Olga пишет:
цитата:
Мне всего хватило, и Филиппа, и перепадов его чувств, и мотивации, и гнева.
Спасибо) А на фикбуке мне сказали, что маршал что-то недостаточно злой Я, правда, выпустила все упоминания, что он, не сдержавшись, начал ругаться. Но как об этом писать от первого лица? Да и это естественно. Вряд ли это должно быть в воспоминаниях, потому что он осыпал ее проклятиями скорее автоматически, от бессилия.
Отправлено: 15.05.19 22:31. Заголовок: Olga пишет: Считала..
Olga пишет:
цитата:
Считала, что лучше знает, как будет для него хорошо.
Ну да - причинить добро. И потом еще искренне недоумевает, чего он брыкается - подумаешь, даже сердце не разбила, разлучив с Ламуаньон.
Olga пишет:
цитата:
Столкнувшись в Плесси с разъяренным и пьяным мужем, пытается дать заднюю, но поезд ушел.
Поначалу она пыталась вести себя как ни в чем не бывало, потом уже "дать заднюю". Вот это всегда было странно - как-будто не понимала, чем закончится. Даже Барба догадалась. Хотя она и с Монтрадуром играла, как бы не понимая, чем закончится, да и со всеми мужиками;)) Красная шапочка)
На фикбуке обсуждали. Что думаете - если бы слова Барбы ее напугали/отрезвили, и она, поддавшись порыву, сбежала б из дворца к отцу. Чтобы сделал Филипп, обнаружив, что невеста исчезла?
Тогда зачем он продолжал к ней ходить? И главное, позволил утащить на прогулку в его же карете?
Надежда умирает последней. Умом понимал, а сердцем все искал маленькую кузину в сером платье в белый горошек. Psihey пишет:
цитата:
Но шанс стать покойной новоиспеченной женой у нее был?
Типа мог ли он планировать ее убить? Да вроде не было такого, апартаменты готовил, месть предвкушал, но не убийство. Сам ведь потом говорил, что в лодке действовал спонтанно, так как она разозлила его тем, как держалась за ужином. Да и все равно больше пугал. Psihey пишет:
цитата:
Я, правда, выпустила все упоминания, что он, не сдержавшись, начал ругаться. Но как об этом писать от первого лица? Да и это естественно. Вряд ли это должно быть в воспоминаниях, потому что он осыпал ее проклятиями скорее автоматически, от бессилия.
Да, я тоже так думаю. Psihey пишет:
цитата:
Вот это всегда было странно - как-будто не понимала, чем закончится.
Да, думала, что будет так как она себе напланировала. Psihey пишет:
цитата:
если бы слова Барбы ее напугали/отрезвили, и она, поддавшись порыву, сбежала б из дворца к отцу.
На мой взгляд, не стала бы она себя так вести. Добивалась так этой свадьбы, а потом в шаге от победы струсила и сбежала к папеньке? И из-за чего, из-за то, что глупая служанка испугалась? Да, дети были напуганы и плакали, их она и услала. А сама она - это другое дело. Вино налито, его надо выпить. Psihey пишет:
цитата:
Чтобы сделал Филипп, обнаружив, что невеста исчезла?
если бы по какой-то причине Анжелика исчезла из Плесси, Филипп вернулся бы в Париж.
Отправлено: 24.05.19 21:38. Заголовок: Psihey пишет: А как..
Psihey пишет:
цитата:
А как же ларец
Рана или поздно она бы вернулась в Париж. Там было бы как в книге. Внедрил своих людей к ней в дом. Украл и в монастырь. Там и была бы брачная ночь только до свадьбы. Но в любом случае мне ее бегство в Монтелу кажется неправдоподобным.
Отправлено: 25.05.19 14:35. Заголовок: Ну правильно. Она ск..
Ну правильно. Она сказала условие (женитьба) , он согласился. Сбежав перед свадьбой к отцу, она показывает, что ей свадьба не нужна. Но Филиппу то надо нейтрализовать ларец. Засунул в монастырь, а там уже на его условиях будет идти разговор. Но анжелика, еще раз скажу, сбегать бы не стала. Хотя пейракоманкам наверное такой вариант бы понравился. Им лишь бы Анжелику отдалить от Филиппа. Мне идея про сбегание перед свадьбой чужда, она не согласуется с моим видением героев. Соответственно не интересно такую ситуацию моделировать. Пусть кто это придумал тот и голову ломает что там и как. А вы кстати свое мнение об этом не написали.
Отправлено: 26.05.19 12:32. Заголовок: Olga ну если предпол..
Olga ну если предположить, что она была достаточно напугана и Барба ее подтолкнула к этому шагу - исчезнуть, пока он сильно пьяный, потом снова появиться. Ну предположим. Я думаю, что Филипп не уехал бы в Париж, именно потому что сильно зол и пьян в тот момент, и хочет со всем этим разделаться побыстрее. Думаю, что он бы догнал и вернул ее в Плесси. Но был бы при этом еще более злой.
Отправлено: 30.06.19 00:32. Заголовок: Филипп после Плесси ..
Филипп после Плесси возвращается в душевном раздрае в Париж. И вот что написалось:
Чтобы прийти в себя, он отправился к Нинон. Куртизанка, внимательно взглянула на него и ласково заметила: - Я рада, что Ваши заботы так скоро отпустили Вас к нам, маркиз. - К сожалению, есть заботы, которые один раз найдя Вас, уже не отпускают. Я бы назвал их неприятностями. - Надеюсь, эти неприятности хотя бы очаровательны? - Кто-то, возможно, найдет их очаровательными, но это лишь видимость их видимая сторона. - Быть может, Вы просто не дали себе труда проникнуть в их суть? - Напротив, суть от меня не ускользнула, - довольно сухо возразил он. - Наша беседа становится все более увлекательной, и все более загадочной. Сознайтесь хотя бы как зовут Вашу неприятность? - О, у нее оказалось много имен… (баронесса, графиня, шоколадница - про себя перечислил он). Она меняет их как перчатки. Прекрасная Нинон сощурилась и улыбнулась. - Я рада, что Вы вернулись. И, как будто спохватившись, воскликнула совсем другим тоном: - Кстати, Филипп, Вас ждет сюрприз. Бедняга Расин слег с простудой и только на днях оправился. Сегодня он читает у меня ту самую пьесу. - Это совпадение или Ваша забота? - Вы же сами сказали, что есть заботы, которые найдя Вас, уже не отпускают, - загадочно ответила она. - Быть ими, большая честь для меня, мадам. Она подала ему руку, и он проводил ее в салон. Мудрая женщина, пара фраз с нею вернула ему душевное равновесие.
В их диалогах мне все время слышится флирт. Правда, я и пишу эти диалоги;))
Отправлено: 01.07.19 15:28. Заголовок: Ну, тут все в меру. ..
Ну, тут все в меру. На шею она ему не вешается. Вполне светский разговор, но людей которые по человечески не безразличны друг к другу. А почему он успокоился после этого разговора?
Olga, наверное, именно тот факт, что они интересны друг другу, но не спят друг с другом и не планируют, придает их отношениям такой флер;)
Почему обрел душевное равновесие после драмы в Плесси? Ну, наверное, потому что здесь (у Нинон) всё по-прежнему, и она ему рада (по-прежнему) и ждала его (с пьесой Расина).
Отправлено: 21.03.21 19:07. Заголовок: Буду выкладывать кор..
Буду выкладывать короткие отрывки из разных мест. Потом может быть соберу в единый текст.
Это после того, как слуги сообщили, что приезжала маркиза, но ее не пустили в новый дом.
Первой его реакцией было как не странно совершенно детское желание закрыть лицо рукой. Филипп! Как же так? Как это могло случиться?! И какая же глупость – отдать последние деньги, чтобы отделать для будущей жены комнаты, а потом не пустить ее в них! Злая шутка судьбы. Но она тоже хороша! Как можно было приехать в его дом после всего?! Без приглашения? Не предупредив? После Плесси, наконец! Эта мысль просто не могла прийти ей в голову! И все же пришла. Разве она не смертельно обижена на него? Любая женщина не захотела бы не то, что жить с ним, даже видеть его. Любая, но не Она. И что это – упертость? женская хитрость? безрассудство? безумство? Или предельный цинизм? По контракту ей полагались комнаты в его доме. Цена уплачена, и она приехала требовать положенное. Нет, не может быть. Голова кругом. Он не знал на чем остановиться. Наконец, - сказал он себе. - Какой смысл гадать, почему она явилась. Она явилась и ее не пустили. Филипп закрыл глаза, представив ее перед закрытыми воротами особняка на Фобур-Сен-Антуан. Удивительно, как она не разнесла здесь всё, прежде чем удалиться ни с чем. - Что же теперь? Теперь она не просто обижена. За такое унижение она должна желать ему казней египетских и лелеять планы отмщения. Возможно, стоит написать ей, что она может вернуться? Он представил, как новоиспеченная маркиза читает его послание, как рвет на кусочки и сообщает посыльному, что не нуждается в гостеприимстве маркиза. «Нет, - сказал он себе, — Что сделано, то сделано». Содеянного не воротишь. Апартаментам хозяйки дома суждено остаться пустыми.
Отправлено: 21.03.21 19:41. Заголовок: Ага, значит Филипп б..
Ага, значит Филипп был готов позвать ее к себе в отель, но потом она его разозлила, явившись к королю? И он вместо приглашения подкупил ее слуг и похитил перед охотой? А чего слуги самоуправство устроили? Не знали, что маркиз женился?
Отправлено: 21.03.21 21:00. Заголовок: А это после того, ка..
А это после того, как король вернулся в Париж из военной кампании. А Филипп остался на фронте.
Вслед за королем Двор покинул расположение армии и дни стали походить один на другой. Продвижение не удавалось, начались затяжные осады с редкими и скупыми стычками. Она уехала вместе со свитой королевы, о чем Филипп узнал лишь на следующий день. Он не собирался прощаться, разумеется, но все же. Временами, по вечерам, сидя в шатре, он ловил себя на том, что поглаживает след на руке от ее укуса. Он закрывал глаза и отдавался на волю воспоминаниям. Перед мысленным взором вставали картины их последней любовной схватки. Ее обнаженная, смугло-золотистая, такая гладкая, теплая кожа. Ее жаркое дыхание. Дурманящий запах сена, ее волос, и этот волнующий, пряный аромат ее духов, который он узнал бы среди тысячи других. Воспоминания о том, как он сжимает ее в объятиях, преследовали его. Он видел ее дерзкой, отчаянной, безрассудно сражавшейся с ним, и отдавшейся на его волю, податливой, мягкой, с этим легким, быстрым дыханием, нежным, словно ветерок весной. В ту минуту его пронзила дрожь, и он без сил рухнул на нее. Но Она как будто не заметила его внезапной слабости. Ни одного колкого замечания, взгляда. Она лежала распростертой на сене, расслабленная, почти обнаженная, побежденная им. Но признавшая ли свое поражение? Нет, он бы так не сказал. Приподнявшись, она начала медленно одеваться и была такой притягательной, такой манящей, такой доступной, что ему захотелось снова увлечь ее в сено, покрыть поцелуями и шептать глупости. Чистое безумие! Он выругался, но это не помогло. Тогда он напомнил ей, а скорее себе, что пришел, чтобы преподать ей урок, а его «любезности» служили ей наказанием. «А могли быть вознаграждением…», - парировала она, этим томным, гортанным голосом счастливой женщины. Проклятье! Она снова обвела его вокруг пальца! Ее поражение стало ее победой. Она принадлежала ему, но владела им. Что за наваждение? Что она сделала с ним – эта колдунья с зелеными глазами? Филипп приказал себе перестать думать о ней. Он сказал себе, что в суете парижских дел, она и не вспоминает о нем, порхая по салонам. Но сам себе не поверил. А потом пришло ее первое письмо. Он вертел конверт в руках. Она написала ему письмо! Хм… Подумать только! Эта женщина не написала ему ни одной строчки, будучи виновной в его опале, ранении и ссылке! К чему же сейчас это послание? Неужели это письмо жеманницы, смакующей на десяти страницах их любовное сражение? Она решила посмеяться над ним, пользуясь тем, что он далеко? Вспомнить его минутную слабость? Это письмо полно дерзостей? Ироничных замечаний о его «любезностях»? Филипп хотел уже бросить его в огонь, но сдержался. Какая-то смутная догадка давала ему надежду на то, что он ошибается. Вечером он наконец позволил себе сломать печать. Вместо десяти страниц его ожидало скромное послание, написанное твердым, аккуратным почерком с нажимом, каким, как пришло ему в голову, она заполняла счета. Он пробежал письмо глазами и ничего не понял. Может быть он уронил второй листок? Но нет, в конце страницы стояло лаконичное – м-д дю Плесси-Бельер. Он начал читать второй раз. Справившись о его здоровье и выразив надежду на успешное течение кампании, Она скупо извещала его о парижских новостях, двух придворных приемах и завершала свое послание сообщением о том, что его сын здоров и прибавил в весе. После чего она вновь желала ему благополучия и прощалась. Филипп стоял посреди шатра в полном недоумении. Благообразное письмо мужу в армию, которое должно писать жене маршала. Такое же сухое и безличное, как сама жизнь с благонравной женой. Получи он подобное письмо от м-ль Ламуаньон, стань она его женой, он не был бы удивлен. Это письмо было бы написано в совете с матушкой, показано крестной, тетушкам и, наконец, торжественно запечатанное, отправлено ему. Но Она? Если бы она написала ему дерзостей или даже любовных излияний, он не был бы так удивлен, как этим письмом порядочной жены. Разумеется, он не ответил. Но поколебавшись, все же убрал его в шкатулку, сам не зная зачем. Через месяц пришло второе письмо. Оно выглядело толще, чем первое. Сначала он не собирался его открывать, но потом сказал себе, что только начнет, и если она упрекает его за отсутствие ответа, сразу же сожжет. Она ни в чем его не упрекала. Здоров ли он? Благополучно ли положение на фронте? Придворные новости, парижские новости, в их доме был небольшой прием для дам, если он не будет возражать, в преддверии зимы она бы застелила коврами и малую гостиную. Шарль-Анри подрос. Он различает песенки Кантора и у него уже есть две любимые, которые он готов слушать бесконечно. После Рождества он получил третье. На рождественский пост она ездила к сестре в монастырь. Рождество справляли в узком кругу – среди гостей сплошь семейные пары. Зачем она мне это пишет? – думал он, читая эти строки. Неужели она не понимает, что он знает всё, что происходит в доме и кого она принимает? Флоримон снова стал Бобовым королем, но попросил надеть корону на их младшего брата, все смеялись и Шарль-Анри тоже, хотя она не уверена, что он понял, что произошло. Они ожидают, что совсем скоро он пойдет. Париж засыпало снегом, и дети катаются на санях, впрягая в них пони. Она писала просто, но в то же время живо, с легкой иронией, и описывая новости в нескольких строках находила такие слова, что он чувствовал себя свидетелем этих событий. Он заметил, что ждет ее писем. Она как будто вела с ним разговор, несмотря на молчание с его стороны. Сообщала о совершенных ею переустройствах в парижском отеле, о гостях и своих поездках, о приемах, которые посещала. Он мысленно стал отвечать ей и, странная вещь, она словно слышала его, и он находил в следующем послании его следы. Шарль-Анри заговорил. Смысл его первого слова вызвал у домочадцев разногласия. Следующее послание пришло после Пасхи. Его матушка ожидала невестку на Великое воскресение у себя в монастыре, о чем не преминула ей сообщить. Но у Шарля-Анри резались зубы, а Флоримон кашлял, и Анжелика не поехала, прося извинить ее. Неудивительно, - подумал Филипп, и улыбнулся, читая эти строки, представив лицо матери, не получившей желаемого. Это письмо она впервые подписала своим именем. Анжелика. Он прочитал ее имя несколько раз и представил ее лицо – таким, каким видел прошлой весной, когда она только переехала в его дом и, устраиваясь, в домашнем платье и с простой прической без устали осматривала дом, отдавала распоряжения слугам. Без парадных нарядов и тяжелых драгоценностей, ее лицо казалось совсем юным, и она напоминала ему ту девочку в сером платье. Гневное письмо его матери не замедлило явиться. И Филипп его проигнорировал. В мае, узнав о готовящемся мирном договоре, Она писала ему, спрашивая, вернется ли он в Париж. Да, он вернется к празднествам в Версале по поводу заключенного мира, и уже получил четкие инструкции от короля, но не извещал об этом жену. Он хотел застать Ее неожидающей его, увидеть ее реакцию после столь долгой разлуки. Удивится ли она, встретив его? Будет казаться безразличной? Обрадуется? И как ему вести себя с Ней?
Отправлено: 21.03.21 21:20. Заголовок: Olga пишет: значит ..
Olga пишет:
цитата:
значит Филипп был готов позвать ее к себе в отель,
Конечно! Ведь он ей перед ковриком об этом сказал - что продал лошадей, чтобы ей комнаты переделать.
Olga пишет:
цитата:
А чего слуги самоуправство устроили?
Мне кажется, что не самоуправство, а наоборот, боялись разозлить хозяина. Он же распоряжений не давал. Не давал, потому что нормальная женщина после ночи в Плесси не поедет к нему в дом) Он ее не ждал, а она, пока он в Версале был, приехала.
А подкуп слуг - это же спустя 2 месяца было.
И в этом похищении лошадей мне видится некая месть - мол, я из-за тебя своих потерял
Конечно! Ведь он ей перед ковриком об этом сказал - что продал лошадей, чтобы ей комнаты переделать.
Я думала, что комнаты он готовил еще до свадьбы и до брачной ночи. А после брачной ночи и представления королю он уже передумал и не собирался ее пускать. Psihey пишет:
цитата:
Он ее не ждал, а она, пока он в Версале был, приехала.
Да, может быть и так. Он наивно думал, что она к нему не припрется.
Отправлено: 21.03.21 21:44. Заголовок: А что прикольные пис..
А что прикольные письма. Филипп любовных посланий ждал на волне воспоминаний о их последней встрече, а тут сухие послания от экономки. А письма он таки читал, а потом схитрил, что не помнит. Мысленный диалог хорошо, он хоть ответов не писал, но отвечал мысленно. Хорошо передано его состояние влюбленности в нее. Хорошо, что есть много милых домашних подробностей.
Отправлено: 21.03.21 21:50. Заголовок: Olga пишет: а потом..
Olga пишет:
цитата:
а потом схитрил, что не помнит.
да даже Анжелика поняла, что он ее дразнит просто тем, что не помнит, читал или нет.
Вот надо же как-то от схватки в сарае перейти к флирту на празднествах в Версале. Прошел почти год. С чего он вдруг сменил гнев на милость, руки начал целовать? В романе же это как снег на голову. Анжелика просто думает, что он соскучился по ней и прячется за иронией, чтобы не признаваться.
Вот я придумала (может допишу еще), что он читал ее письма и так она стала ему ближе. Или же он должен думать об их отношениях и решить дать им еще один шанс.
Отправлено: 21.03.21 21:58. Заголовок: Psihey пишет: Вот н..
Psihey пишет:
цитата:
Вот надо же как-то от схватки в сарае перейти к флирту на празднествах в Версале. Прошел почти год. С чего он вдруг сменил гнев на милость, руки начал целовать? В романе же это как снег на голову. Анжелика просто думает, что он соскучился по ней и прячется за иронией, чтобы не признаваться.
Хорошая идея показать, что это год они не просто не виделись, а она ему периодически писала. И так была рядом как бы. А для нее было важно, что она по крайней мере имеет возможность писать ему. Psihey пишет:
цитата:
Вот я придумала (может допишу еще), что он читал ее письма и так она стала ему ближе.
Это можно и по итогу добавить, когда он уже приедет или будет собираться домой. Как бы как итог этой "переписки".
Я хотела еще сказать, что можно еще описать жизнь Филиппа и в той части, которая не связана с Анж. Чтобы общую картину происходящего дать.
Отправлено: 21.03.21 22:05. Заголовок: Olga пишет: А для ..
Olga пишет:
цитата:
А для нее было важно, что она по крайней мере имеет возможность писать ему.
Но вот правильно же я думаю, что она не упрекала бы его в то время в письмах, что он не отвечает? Ведь она досадовала на то, что он о себе ничего ей не сообщает и она случайно из чьих-то разговоров узнавала новости о нем. Прямо же она не могла кого-то расспрашивать - неудобно.
Olga пишет:
цитата:
Я хотела еще сказать, что можно еще описать жизнь Филиппа и в той части, которая не связана с Анж. Чтобы общую картину происходящего дать.
Я этого намеренно избегаю, потому что Война задумывалась как воспоминания об этой истории со стороны Филиппа. Не вообще о его жизни (как дневник адъютанта), а именно воспоминания о войне.
Отправлено: 21.03.21 22:19. Заголовок: Psihey пишет: Я это..
Psihey пишет:
цитата:
Я этого намеренно избегаю, потому что Война задумывалась как воспоминания об этой истории со стороны Филиппа.
Конечно, вам виднее, но жизнь то Анжелики одним Филиппом не ограничивалась в этот период, значит и жизнь Филиппа тоже. А впечатление будет, что он только ею и живет. Psihey пишет:
цитата:
Но вот правильно же я думаю, что она не упрекала бы его в то время в письмах, что он не отвечает?
Да, думаю, что не упрекала бы. Держала бы марку. Psihey пишет:
цитата:
Наказал он ее по-другому, скрыв приглашения ко двору, куда она так хотела.
А почему он так не хотел пускать ее ко двору? В качестве мести? Мол, тебе туда надо, значит не поедешь. Или он ее этим подальше от себя отодвинуть хотел? Или мстил, что замуж за него она хотела ради двора, как она ему в карете сказала? Или посмотрев на ее самопредставление королю, решил что она ему еще даст прикурить и принял меры?
Отправлено: 21.03.21 22:48. Заголовок: Olga пишет: Да, дум..
Olga пишет:
цитата:
Да, думаю, что не упрекала бы. Держала бы марку.
Но потом, когда его в армию сослали и она письмами уже засыпала его, я думаю, упрекала, что он не отвечает.
Olga пишет:
цитата:
Или мстил, что замуж за него она хотела ради двора, как она ему в карете сказала?
Думаю - это основное. Раз главная цель их брака - попадание ко Двору, вот фиг тебе)) И потом, пока она не маячит при дворе, все как бы остается по-старому, он как бы холостой Как ей потом в шутку дамы выговаривали, что только она появилась при дворе, как они почти перестали видеть здесь маркиза;)
Отправлено: 27.03.21 20:36. Заголовок: Вот какой помощи про..
Вот какой помощи прошу. У Голон Филипп принимает командование всей армией вместо короля во Фландрии, а на самом деле это был Тюренн, правильно или Месье? И зимняя кампания - реально это был Конде. Есть какие-нибудь письма/мемуары об этих кампаниях? Хочу добавить антуража, а то правда он только об Анжелике у меня и думает)
Отправлено: 27.03.21 20:52. Заголовок: Psihey пишет: У Гол..
Psihey пишет:
цитата:
У Голон Филипп принимает командование всей армией вместо короля во Фландрии, а на самом деле это был Тюренн
Я почему-то думала, что Тюренн. Можно посмотреть монографию Блюша про Людовика. там есть глава про войну 60-х и 70-х годов. Книга есть в сети. Вот может что-то пригодится. click here
Еще хотела посоветоваться - что-то не могу найти, Анжелика переехав к нему в отель заменила прислугу? Или произошел микст из слуг Филиппа и ее?
Наверное второе. Зачем ей слуг Филиппа трогать? Вряд ли ее конюхи или поварята не устраивали. Да и проводила она время больше при дворе, времени чтобы кого-то невзлюбить у нее было не много.
Отправлено: 27.03.21 23:41. Заголовок: Olga пишет: Вот тут..
Olga пишет:
цитата:
Вот тут в конце может что-то пригодится. click here
Спасибо огромное! Изучу)
Olga пишет:
цитата:
Наверное второе. Зачем ей слуг Филиппа трогать? Вряд ли ее конюхи или поварята не устраивали. Да и проводила она время больше при дворе, времени чтобы кого-то невзлюбить у нее было не много.
Когда Анжелика со слугами из Ботрейи отправилась отнимать сына была же фраза, что слуги Филиппа называли ее слуг - прислугой торговки. А перед этим в дом не пустили, когда она как жена приехала заселяться. С чего бы после этого ей хорошо относится к ним?
Когда Анжелика со слугами из Ботрейи отправилась отнимать сына была же фраза, что слуги Филиппа называли ее слуг - прислугой торговки. А перед этим в дом не пустили, когда она как жена приехала заселяться. С чего бы после этого ей хорошо относится к ним?
Ну когда сам маркиз признал за ней право проживать в отеле не думаю, что слуги его стали бы Анжелике свое фи выссказывать, так что у нее бы и повода не было их увольнять, а что раньше было, так то дело прошлое, я думаю Анжелика понимала, что причиной их отношения к ней было поведение Филиппа, она устраняла причину, а не следствие. Иначе как то мелочно бы было с ее стороны вымещать свои плохие отношения с мужем на его слугах. Да и разрешения кого-то увольнять он вроде ей не давал, переехать да. Хотя затеяла же она ремонт без согласия с ним.
А вот думаю Филипп как военный был на чьей стороне - вассалов типа Конде, либо на стороне французской бюрократии. Понимал ли он процессы, которые идут в военной сфере, как относился. С одной стороны, по происхождению, он должен быть в стане вельмож, но с другой стороны не представляю его из-за обиды переметнувшегося служить врагам своего отечества.
Отправлено: 30.03.21 23:30. Заголовок: Но об отце, который ..
Но об отце, который как раз то за красных, то за белых, то снова за красных, он говорил - мой отец был честный человек. Да и входил же он в круг Конде. Но скорее это дружба по наследству.
Отправлено: 01.04.21 16:59. Заголовок: Во время его отца бы..
Во время его отца была Фронда, а во время службы Филиппа активно шли процессы переустройства армии, укреплялась государственная бюрократия. Да и разве отец Филиппа был военачальником, просто знатный господин.
Все даты в формате GMT
2 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Золотые слова! Подавлял, чтобы не быть отвергнутым совсем, а потом уже - сгорел сарай, гори и хата. Постараюсь это использовать.
Мысленный диалог хорошо, он хоть ответов не писал, но отвечал мысленно. Хорошо передано его состояние влюбленности в нее. 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума