Форум

Арина ВОт это место:
Скрытый текст

Анжелика, сдерживая слезы, вышла в галерею и попробовала перевязать платком кровоточащую рану. От боли она разом ослабела, и у нее продолжала кружиться голова. Здесь было прохладнее и можно было присесть. Рука вздулась, а следы зубов почернели. Теперь вес будут судачить о том, как мадам дю Плесси-Бельер напилась и чуть не свалилась на принцессу крови.

— Я хочу отругать вас, — услышала она и подняла глаза: перед ней стоял герцог до Лозен. — Вы одна, опять одна! При дворе нельзя быть одной. Это воспринимается как вызов, особенно если вы сидите одна здесь, в месте, которое называется Приютом Венеры.

Он присел рядом и повернул ее лицо к себе.

— Бог мой, вы плачете? Из-за моих слов? Анжелика помотала головой, и Лозен улыбнулся.

— Узнаю этот плач, — сказал он. — Так женщины могут плакать только из-за мужчины. Дорогая, вы совершаете настоящее преступление. Это вы должны заставлять плакать мужчин, а не утирать слезы в одиночестве.

— Я просто чувствую себя разбитой, Пегилен. На самом деле все не так уж плохо.

— У вас что-то болит?

Она протянула, ему свою руку.

— Что за варвар сделал это? — возмутился Лозен. — Я вызову его на дуэль!

Анжелика грустно улыбнулась.

— Этот варвар имеет на меня все права, Пегилен. Наверное, имеет право и на это, к сожалению.

— Чего же еще ждать от мужа... — сказал Пегилен. — Да еще от вашего красавца маркиза... Почему вы выбрали именно его? Почему никто не удержал вас от рокового шага? И зачем вы постоянно ищете встреч с ним?

Анжелика залилась слезами.

— Хватит, хватит, — ласково заговорил Лозен. — Плакать из-за мужчины — это еще можно понять, но из-за мужа...

Он протянул Анжелике батистовый платок, но видя, что Анжелика его не видит, сам осторожно промокнул ей щеки и вытер глаза. Она вздохнула.

— Так лучше? — спросил он.

Она кивнула. Он пристально смотрел на нее. Место, где они сидели, было защищено от любопытных взоров и находилось несколько в стороне от обычного пути лакеев и слуг. Анжелика огляделась. Она сидела на мягкой софе. Вход закрывался пологом. Лучи заходящего солнца окрасили дальний угол в красный цвет. Несколько минут — и солнце ушло, а в складках полога зашевелились тени ранних сумерек. Были видны мраморные статуи на террасе и замерзшее зеркало воды в фонтане.

— Вот это и называют Приютом Венеры? — спросила Анжелика, чтобы проверить, не дрожит ли ее голос после рыданий.

— Да, это и есть Приют Венеры. Всем известно, что нетерпеливые влюбленные именно здесь приносят жертвы этому божеству... Здесь мы укрыты, насколько это возможно во дворце, от посторонних нескромных взглядов. А вы, я вижу, забыли, что существует богиня любви.

— Скорее она отреклась от меня.

— Вы говорите серьезно, Анжелика?

Он задумался.

— На что же рассчитывает ваш муж?

— Я не знаю.

У Анжелики снова к горлу подступили слезы.

— О чем он думает? И что по этому поводу думают ваши любовники?

Анжелика промолчала,

— У вас нет любовников? Ни одного? У Пегилена округлились глаза.

— Это вовсе не похвально. Вас следовало бы отшлепать, Анжелика.

— Почему? — запротестовала Анжелика.

— Потому, что никто не виноват в создавшемся положении, кроме вас. С вашим телом, с вашими глазами! Вы разве злое бездушное существо? Вы не хотите, чтобы вами наслаждались? Сами вы наслаждаетесь только денежными расчетами, деловыми разговорами с политиками и финансистами? Только этим?

Анжелика смутилась.

— Судьба больше ничего не согласна дать мне.

— Вы ловушка дьявола... Эти манящие губы, эта грудь, зовущая, чтобы ее целовали! Вы способны увлечь в ад, не давая никому прикоснуться к вам!

Она почувствовала, что с нее довольно. Она устала, замерзла, ей было больно. Разговор не принес ожидаемого облегчения.

— Вы получили новое назначение? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Нет еще, — рассеянно ответил он.

— Почему же?

— Сказать по правде, меня оно не волнует. Меня волнует, как такая прелестная женщина может жить, думая только головой. Для чего же тогда вот это?

И он положил руку ей на грудь.

— Пегилен! — воскликнула она.

— Как же бьется у вас сердце! Спокойно, — велел он и уложил ее на софу, не давая подняться. — Наверное, вы действительно больны. Посмотрим сейчас, излечима ли ваша болезнь... Назовите-ка имена тех, кто бледнеет и вздыхает в вашем присутствии, а по ночам терзается муками неразделенной любви? — Вы думаете, они есть?

— Не надо притворяться удивленной, радость моя. А маркиз де Ла Вальер не отходит от вас? А Вивонн, брат Атенаис, вспыхивает, как школьник, когда вы проходите мимо? А комплименты Бриенна? А Сент-Эньян, а Лувуа?

Она засмеялась.

— И смеяться не надо. Если вы действительно не замечаете этих людей, вы еще более коварны, чем я думал. Неужели вас не опаляет то пламя, которое вы сами и разжигаете, черт возьми? Уж не саламандра ли вы?

— А себя вы не упомянули, господин Лозен, среди предполагаемых моих жертв.

— Я не посмел, — быстро сказал он. — Нет-нет, никогда. Я вас боюсь.

— Меня?

— Вашего прошлого, вашего будущего — всего, без чего вы не существуете...

Анжелика уткнулась лицом в его камзол,

— Пегилен...

— Ваши зловещие тайны не по мне. Нет, моя дорогая, не причисляйте меня к списку ваших любовников, хоть и в будущем.

— Но что же вы делаете со мной, Пегилен?

— Я вас утешаю. С вами плохо обращаются. Может быть, хотят закалить вас в несчастьях, как закаливают железо в огне, а может быть, и нет. Но чтобы никакая дружеская рука не посмела прикоснуться к вам, это уж точно... Ах, какой же это соблазн...

Он касался ее кожи под жемчужным ожерельем.

Она попыталась отстраниться, но он держал ее крепко.

— Посмотрим, кто из нас больше будет нуждаться в утешении...

И он начал целовать ее в уголки глаз, виски, а потом его губы нашли ее рот, и она не смогла противиться этому Дон-Жуану королевского двора. Разве он не был прав? За что Филипп обрек ее на жизнь в одиночестве, среди роскоши и драгоценностей, не согретых ничьим дружеским взглядом? Что значит Филипп для нее — только угрозу... Только боль. Нет, теперь она будет как все — ее закружит водоворот страстей и интриг. Пусть это яд, но на вкус он сладок, и лучше отведать его и умереть, чем жить дальше так, как жила она до сих пор.

Она с облегчением перестала сопротивляться. Она больше не сжимала губ и начала отвечать на поцелуи Лозена.

На мгновение в полной темноте возник свет: лакеи разносили светильники и расставляли их в галерее.

— Эй, парень, — окликнул лакея Пегилен, — нам совсем не нужен свет.

— Сударь, я лишусь из-за вас места...

— Держи, — Пегилен швырнул ему монету. — И пригаси пламя хотя бы наполовину.

Он снова повернулся к Анжелике.

— Вы сведете меня с ума. Вы восхитительны. Я обожаю вас...

Анжелика стонала и легонько покусывала его в плечо. Предвкушение наслаждения сжигало ее, она не замечала ничего вокруг.

— Полегче, сударыня, — смеялся легким смехом Пегилен. — Вы и так получите все, что захотите.

Ее удивил его голос, она уже забыла, кто рядом с ней, кто ласкает ее — что у него есть имя и что это конкретный, знакомый мужчина. Единственное, что она явно ощущала — благодарность, что это Пегилен де Лозен: она вдруг ясно поняла, что могла отдаться любому, что от любого прикосновения ее бросило бы в дрожь, и тогда... Она еще крепче сжала Лозена в объятиях.

Пегилен схватил губами ее локон.

— Как вы прекрасны! — сказал он приглушенно. — Ваш муж или редкий дурак, или страшная скотина. Пренебрегать таким чудом... Сударыня, ему за все воздастся на небесах. Но я сгораю от желания вновь и вновь обладать вами. Мне не хватило этого маленького искупления ваших грехов перед богиней любви... Придете ли вы ко мне сегодня ночью, когда король покинет нас?

— Пегилен, вы невыносимы, вы несносны, вы совсем не изменились! А как же мадам де Рокелер?

— Вы придете или нет?

Анжелика спрятала лицо у него на груди. Она сама не знала, какой дать ответ, но сейчас ей было легко и спокойно. Даже боль в руке как будто притупилась.

А вот сдесь даже откровеннее.

Скрытый текст

Рука ее посинела, а на месте укуса запеклись темные капельки крови. Нет, какой все-таки негодяй! Теперь сплетня о том, что мадам дю Плесси напилась до того, что толкнула принцессу, разойдется по всему дворцу. Да, у нее еще очень мало опыта пребывания при дворе. Ее заметил проходивший мимо маркиз де Лозен.

— Я в самом деле очень хочу отругать вас, — сказал он. — Опять одна! Всегда одна! Да это еще при дворе, да еще в такой прекрасный день! Да еще спрятались в этом углу, который называется здесь приютом Венеры. Вы пренебрегаете основными законами, принятыми в хорошем обществе, да к тому же идете против законов природы. Он подсел к ней и принялся распекать ее, как отец непослушное дитя.

— Что вас беспокоит, дорогая? Что за демон меланхолии вселился в вас, что вы решились отвергать все наши комплименты и ухаживания, которые мы вам так галантно предлагаем? Или вы забыли о том, что небеса одарили вас чрезвычайной привлекательностью? Ладно, Анжелика, не принимайте мои слова всерьез.

Он поставил свой палец к ней под подбородок и повернул к себе ее лицо.

— Вы плачете? Из-за мужчины?

Рыдания сдавили ей горло, и она смогла лишь кивнуть головой.

— Ну-ну, — сказал Лозен, — это настоящее преступление. Вы должны заставлять плакать других, а не наоборот. Моя крошка, на земле нет такого мужчины, который был бы достоин слезинки в ваших глазах. Даже я, хотя...

Анжелика попыталась улыбнуться. Она вновь обрела голос.

— Ах, все не так уж плохо. Я просто изнервничалась, И чувствую себя нездоровой.

— Что у вас болит? Она показала свою руку.

— Какое чудовище посмело это сделать? — с возмущением воскликнул Лозен. — Назовите мне его имя, и я тут же потребую у него удовлетворения!

— Не принимайте это близко к сердцу, Пегилен. К сожалению, он имеет на меня все права.

— Вы имеете в виду вашего мужа, красавца маркиза? Анжелика в ответ залилась слезами.

— Что еще можно ожидать от мужа, — с негодованием сказал Пегилен. — Что вас заставило выбрать именно его? И почему вы так настойчиво ищете с ним встреч?

Анжелика зарыдала еще сильнее.

— Ну, хватит, хватит, — ласково продолжал Пегилен, — не надо. Из-за мужчины, да еще из-за мужа. Золото мое, это совсем не в вашем стиле. Уже давно я хотел поговорить с вами о вашей доле. Но сначала осушите свои глазки.

Он вынул батистовый платочек и осторожно промокнул им ее Щеки и глаза. Она вздохнула и с благодарностью посмотрела на него. Он улыбнулся ей в ответ.

— Вам лучше?

— Немножко.

— Мы все уладим, — сказал он.

В течение нескольких секунд он молча смотрел на нее. Альков, в котором они находились, был несколько в стороне от дороги, по которой ходили придворные и сновали вездесущие лакеи.

Почти всю ее площадь занимала софа. К тому же альков закрывали занавеси, скрывавшие их от любопытных взглядов. Лучи заходящего солнца светили в окне, но ранние сумерки зимнего вечера быстро надвигались. Мраморные урны на террасе и замерзшие лужи у фонтанов блестели в вечерней дымке.

— Так это и есть приют Венеры? — спросила Анжелика голосом, еще не окрепшим от пережитых волнений.

— Да, здесь, мы укрыты настолько, насколько вообще при дворе можно укрыться от любопытных глаз. Всем известно, что слишком нетерпеливые любовники часто приходят сюда принести свои жертвы на алтарь любимого божества. Анжелика, неужели вы думаете, что вы правы, игнорируя эту богиню?

— Игнорировать богиню любви? Я скорее намерена осуждать ее за то, что она отреклась от меня.

— Я совсем не уверен в этом, — мечтательно произнес он.

— Что вы имеете в виду?

Он тряхнул головой, а потом положил подбородок на пальцы так, как будто глубоко задумался.

— Проклятый Филипп, — вздохнул он, — кто может знать, что скрывается под шкурой негодяя? Уж не воспользовались ли вы каким-то порошком, растворенным в его стакане с вином, чтобы специально отвратить его от себя? Говорят, что колдунья с улицы Фобур Сен-Оноре может готовить снадобья, чтобы умерить пыл горячих любовников, а также и для тех, кто слишком холоден, чтобы приносить жертвы на алтарь Венеры. Я слышал об одном таком препарате, который называется польвий.

— Я не сомневаюсь в их существовании, но не прибегаю к ним. К тому же у меня нет никакой возможности заполучить стакан с вином для Филиппа.

Глаза Пегилена округлились.

— Вы хотите сказать, что ваш муж настолько безразличен к вашим чарам, что никогда не навещает вас?

— Да, — вздохнула Анжелика, — так оно и есть..

— Но... о чем же думает так называемый ваш муж?

— Этого я не знаю.

— Вот так-так! Но тогда... ваши... любовники? Анжелика не ответила.

— Вы хотите сказать, что у вас нет никого?

— Нет, конечно, Пегилен. Это правда.

— Не-пос-ти-жи-мо! Пегилен был поражен так, как будто ему сообщили новость о какой-то катастрофе. — Анжелика, вас следовало бы высечь за это.

— Почему? — запротестовала она. — Это не моя вина.

— Это целиком и полностью ваша вина. С вашей фигурой, вашими глазками только вас и можно винить в этом упущении. Вы совершенно ненормальное создание, злое и страшное. — Он положил палец к ее лбу. — Что творится в этой прелестной головке? Ничего, кроме расчетов, политики, деловых контактов, которые могут поколебать даже самого Кольбера? Делец-старикан может привлечь ваше внимание, а юноша, ослепленный вашей красотой, не удостоится его, если это только не будет связано с его деньгами. И ко всему этому лицо ангела, глаза, в бездонной глубине которых может утонуть не один мужчина, губы, влекущие к поцелую! Ваша жестокость — это изощренная пытка! Вы похожи на богиню, которую можно видеть лишь в мечтах. И для кого все это? Скажите мне!

Анжелика была смущена его неистовой речью.

— С меня уже достаточно, — сказала она.

— Это происки дьявола. Что еще может женщина делать лучше, чем заниматься любовью? А вы, эгоистка, запрятали сами себя в неприступную башню.

Его настойчивость удивляла Анжелику.

— Это верно лишь отчасти, Лозен. — Кто знает, кем я являюсь на самом деле. Вы ведь никогда не были в аду.

Внезапно она почувствовала страшную усталость. Она откинула голову назад и закрыла глаза. Еще несколько минут тому назад она пылала, а теперь чувствовала, что кровь стынет в ее жилах. Такое бывает лишь в старости. Ей хотелось выплакаться Пегилену и просить о помощи, но подсознательно она чувствовала, что это сможет вовлечь ее в еще большую опасность. И тут же она решила перейти на более спокойную тему.

Выпрямившись, она игриво спросила:

— Кстати, Пегилен, вы не сказали мне, получили ли вы новое назначение?

— Нет, — сказал он без всякого выражения.

— А почему?

— Вы пытаетесь отвлечь меня, но на сей раз я не поддамся. Ваша уловка не удастся вам. Сказать правду, мое назначение меня вовсе не волнует. А вот как вы можете строить свою жизнь, руководствуясь головой, а не этим?

И он положил ей руку на грудь.

— Пегилен! — она вскочила.

Он подхватил ее правой рукой, левой подбил под колено, так что она потеряла равновесие и упала прямо на софу, и наклонился над ней.

— Спокойно, — приказал он. — Расслабьтесь. Дайте доктору поставить диагноз. Да, это серьезно, но не безнадежно. А ну-ка, назовите мне имена тех дворян, которые толкались днем возле вас, а ночью ворочаются с боку на бок, вздыхая о вас?

— Вы думаете, что их так много?

— Я запрещаю вам притворяться удивленной.

— Но, Пегилен, я не понимаю, на что вы намекаете.

— Вы хотите сказать, что маркиз де ла Вальер порхает, словно взбесившаяся бабочка, когда вы появляетесь? А Вивонн, брат Атенаис, который ведет себя, как школьник в вашем присутствии? А комплименты Бриена? А Сен-Эпан и даже храбрый Лувуа бледнеет, когда заговаривает с вами.

Она хихикнула от удовольствия.

— Я запрещаю вам смеяться, — прервал ее Пегилен. — Если вы сами не замечаете всего этого, то значит вы еще более коварны, чем я о вас думал. Неужели вы не чувствуете жар того пламени, которое сама же и разжигаете? Черт побери, не иначе, как вы сама саламандра. — Он коснулся ее шеи.

— Вы не упомянули себя среди перечисленных мужчин, месье Лозен.

— Только не я, — быстро ответил он. — Я бы никогда не посмел. Я слишком напуган.

— Мной?

Его веки дрогнули.

— Да, вами... И всем, что окружает вас. Вашим прошлым, вашим будущим, вашими тайнами.

Анжелика на мгновение впилась в него взглядом, а затем с рыданием уткнулась головой в его грудь.

— Пегилен...

Это был ее старый добрый друг, неразрывными узами связанный с ее прошлым. Во всех ее прошлых невзгодах он всегда ухитрялся появляться вовремя, как Петрушка в кукольном театре. И вот теперь, как всегда, он снова был здесь.

— Нет, нет, нет, — ответил он. — Такой риск не по мне. Уколы сердечной боли страшат меня. Не ждите, что я приму участие в ваших любовных играх.

— А что вы делаете сейчас? — Успокаиваю вас. А это не одно и то же.

Он водил пальцем по ее шее на уровне жемчужного ожерелья, блестевшего на ее молочно-белой коже.

— С вами так плохо обращались. Боже мой, что хотят с вами сделать — закалить вас в несчастьях, как лезвие меча в пламени? Так, чтобы ни одна человеческая рука не могла притронуться к вам? Ах, как бы я хотел преподать вам один урок.

Он склонился над ней. Она попыталась выскользнуть, но он крепко держал ее. По его глазам было видно, что он терял благоразумие.

— Хватит дразниться, моя крошка. Час мести пробил. И хотя я стремлюсь утешить вас, но понимаю, что вы едва ли нуждаетесь в моем утешении. — Он принялся целовать ее веки, потом виски. Потом его горячие губы коснулись уголка ее рта.

Она задрожала, и внезапный прилив животной страсти пронзил ее. Искреннее любопытство подстрекало ее воспользоваться случаем и испытать таланты этого Дон Жуана двора.

Пегилен был прав. Филипп ничего не значил для нее. Она понимала, что теперь она не сможет жить уже никогда как прежде, одна, в уединении, вне блистательной дворцовой жизни, в окружении своих роскошных нарядов и драгоценностей. Она станет похожа на других, будет жить, как все — в водовороте интриг и измен. И пусть это отравленный напиток, но он сладок, и она выпьет его до дна или умрет.

У нее вырвался вздох облегчения. Ласковые прикосновения Лозена преодолели ее сопротивление. По мере того, как губы Лозена вновь и вновь касались ее рта, она мало-помалу приоткрыла свои губы и вот уже сама стала поддаваться страсти и отвечать на его поцелуи.

Вспышки факелов, которые идущие по проходу слуги закрепляли на стенах, на мгновение разделили их. Анжелика даже не обратила внимания, что они сидели в полной тьме. Слуга поставил шестирожковый канделябр на столике близ алькова, — Эй, парень, — прошептал Пегилен, перегнувшись через софу. — убери-ка подальше светильник.

— Не могу, месье. Меня лишат места.

— Тогда погаси хотя бы три факела из шести, — с этими словами Пегилен сунул слуге золотой и заключил Анжелику в свои объятия.

— Как вы восхитительны! Как сладостно быть рядом с вами! Предвкушение наслаждения сводило его с ума. Анжелика стонала и покусывала шелковый эполет на его голубом плаще. Пегилен ласково смеялся. — Полегче, моя маленькая самочка. Ты получишь все, что хочешь.

Она отдалась ему. Ее пылкое, неистовое тело сгорало от желания, она уже не отдавала себе отчета, где она находится, кто ее партнер и чьи прикосновения бросали ее в дрожь.

— Дитя мое, вы очень греховны, но то, что вы делаете, можно рассматривать как раскаяние, и то усердие, которое вы сейчас показали, вынуждает меня ходатайствовать за вас перед этим маленьким божком, Эротом, о вашем прощении. Во искупление грехов вы должны...

— Вы ужасны, — хихикнула она, все еще оставаясь в его объятиях.

Пегилен поднес к губам локон ее светлых волос. Он удивлялся сам себе. Он совсем не испытывал того облегчения, которое обычно наступает вслед за удовлетворением. В чем же дело? Он и сам не знал. Что она за женщина?

— Анжелика, ангел мой, боюсь, что я забыл все свои добрые пожелания. Я сгораю от желания узнать вас еще больше. Вы не придете ко мне сегодня ночью, после ухода короля? Я прошу вас.

— А как же быть с мадам де Рокелер?

— К черту ее!

Анжелика приподнялась с его плеча и перебросила шнурок корсажа через грудь. Пегилен не понял, принимает ли она его предложение или нет.

Есть еще 3 вариант, но он похож на второй